суббота, 24 декабря 2016
you are still yours.
1) есть люди, которые не умеют творить чудеса, не умеют откликаться на них, даже если они происходят прямо у них под носом.
2) иногда люди разбивают тебе сердце вдребезги, и при этом им нисколечко тебя не жаль.
3) так и не произнесенное прости может причинять боль и не давать спать по ночам.
4) путешествовать надо одному или с тем, кого любишь.
5) можно быть бесконечно влюбленным в море и звездное небо.
6) если в тебе растет лес, то он обязательно и неизменно вырастает заново, даже если его выжигают на корню.
7) музыка и книги - это то, что может тебя спасти.
8) всегда и во всем наступает точка невозврата, тот самый момент, когда остро и больно осознаешь, что смотреть назад уже нельзя.
9) бывают мгновения, когда с болезненной ясностью понимаешь мимолетность жизненных потоков, что времени катастрофически мало.
10) бывают и те мгновения, когда свет пронизывает тебя насквозь, когда ты весь состоишь из золотистого сияния, медовой прозрачности. это и есть принадлежность.
11) вчера ты можешь валяться на полу в ванной, всхлипывая от боли, а сегодня уже изящно поправлять волосы, улыбаться кому-то в трубку, легко идти в развевающейся юбке, целовать теплые щеки и чувствовать себя при этом самой счастливой девочкой на свете. и это нормально.
12) общение с людьми требует столько драгоценной энергии, что невольно сужаешь свой круг до самых-самых близких и дорогих.
13) если не оставаться одному на какое-то время, как тогда можно слышать себя?
14) нужно уметь не только уходить вовремя, но и больше никогда не возвращаться.
15) можно до скулежа, до ломоты скучать по человеку и тем не менее не желать его видеть больше рядом с собой.
16) а можно скучать с улыбкой на лице, с радостным трепетным ожиданием скорой встречи, вприпрыжку идти по улицам и чувствовать, как свет льется из твоих глаз.
17) расти можно только через боль, через преодоление себя.
18) если проснуться, заварить себе кофе, прилично одеться, привести волосы в порядок и пойти на работу - это все, на что хватает твоих сил, значит, твой личный Эверест на сегодня покорен.
19) неторопливые утра - сплошь сонные поцелуи, порывистые объятия, запах светлых волос и теплой кожи, кружки кофе и смущенные улыбки - бесценно.
2) иногда люди разбивают тебе сердце вдребезги, и при этом им нисколечко тебя не жаль.
3) так и не произнесенное прости может причинять боль и не давать спать по ночам.
4) путешествовать надо одному или с тем, кого любишь.
5) можно быть бесконечно влюбленным в море и звездное небо.
6) если в тебе растет лес, то он обязательно и неизменно вырастает заново, даже если его выжигают на корню.
7) музыка и книги - это то, что может тебя спасти.
8) всегда и во всем наступает точка невозврата, тот самый момент, когда остро и больно осознаешь, что смотреть назад уже нельзя.
9) бывают мгновения, когда с болезненной ясностью понимаешь мимолетность жизненных потоков, что времени катастрофически мало.
10) бывают и те мгновения, когда свет пронизывает тебя насквозь, когда ты весь состоишь из золотистого сияния, медовой прозрачности. это и есть принадлежность.
11) вчера ты можешь валяться на полу в ванной, всхлипывая от боли, а сегодня уже изящно поправлять волосы, улыбаться кому-то в трубку, легко идти в развевающейся юбке, целовать теплые щеки и чувствовать себя при этом самой счастливой девочкой на свете. и это нормально.
12) общение с людьми требует столько драгоценной энергии, что невольно сужаешь свой круг до самых-самых близких и дорогих.
13) если не оставаться одному на какое-то время, как тогда можно слышать себя?
14) нужно уметь не только уходить вовремя, но и больше никогда не возвращаться.
15) можно до скулежа, до ломоты скучать по человеку и тем не менее не желать его видеть больше рядом с собой.
16) а можно скучать с улыбкой на лице, с радостным трепетным ожиданием скорой встречи, вприпрыжку идти по улицам и чувствовать, как свет льется из твоих глаз.
17) расти можно только через боль, через преодоление себя.
18) если проснуться, заварить себе кофе, прилично одеться, привести волосы в порядок и пойти на работу - это все, на что хватает твоих сил, значит, твой личный Эверест на сегодня покорен.
19) неторопливые утра - сплошь сонные поцелуи, порывистые объятия, запах светлых волос и теплой кожи, кружки кофе и смущенные улыбки - бесценно.
20) плохо, когда ночью к тебе не приходит сон, когда голову разрывают сотни неотвеченных вопросов, когда ты снова и снова рассыпаешься в пыль, но еще хуже, когда каждый день приходится смотреть насквозь и прямо, здороваться нейтрально-вежливо и каждый раз проходя мимо, мысленно молить себя не разломаться, не споткнуться, не повернуть головы назад.
21) тебя достаточно. тебя всегда было достаточно. в этом никогда нельзя сомневаться.
воскресенье, 06 ноября 2016
you are still yours.
осенью, как ни в какое иное время, бережешь хмурые дни, потому что именно в такие дни свет особенно прозрачен, приглушенны и таинственны тени, неподвижна вода, и мягки очертания. осенью, как никогда, я ценю быстрое коротенькое сообщение: собирайся, едем в горы.
you are still yours.
на ботинках остаются следы влажной, остро пахнущей земли, к ним прилипают листья, далеко над головой в прозрачном небе, наполненном до краев нечаянными солнечными лучами, завороженно движутся хрупкие полуобнаженные кроны деревьев, и мне дышится вдруг легко-легко и сладко. протягиваю руки вверх, в ладонях оседают закатные отблески, а в волосы осторожно забирается вечерний холодок: ноябрьские вечера дышат палыми листьями и талой водой. осень - неизменно из года в год время внутренней тишины, спонтанных вылазок с теплыми и правильными людьми, редких задушевных разговоров, молчаливых дождей и дымящихся кружек с пряными чаями. время прислушивания к звучанию струн между ребер и течению потоков, к барабанящим по крыше каплям дождя и шелесту книжных страниц, накарябанных наспех снов в потрепанный блокнот и расходящихся кругами по воде мыслей.
воскресенье, 30 октября 2016
you are still yours.
воскресенье, 23 октября 2016
you are still yours.
самые мои любимые минуты - перед зыбким синим рассветом, когда остатки сна еще роятся вокруг отяжелевшей теплой головы, путаются в волосах и мелькают неясными, сладко-неуловимыми картинками под прикрытыми веками, а реальность проступает мягкими тенями и приглушенными очертаниями, будто чернильные пятна сквозь промокашку. я тихонько вздыхаю, словно поднимаюсь на поверхность, и неизменно нашариваю знакомые до каждой родинки руки, приникаю к острому твердому плечу, и каждый раз в груди меня захлестывает пронзительно и больно горячая волна нежности, когда М., невнятно бормоча что-то, еще вовсю блуждая в своих сновидениях, инстинктивно прижимает меня к себе и касается губами макушки. я завороженно слушаю ровное дыхание, гулкое биение сердца, и чудится мне, как океаны времени неторопливо движутся наверху, не доходя до нашей комнатушки с несуразным лиловым потолком. М., я, сновидения, брезжущий рассвет, теплая кожа, тихое потрескивание часов, неуклюжие поцелуи - все гаснет, все становится прекрасным и хрупким.
я набираю знакомый номер, окруженная мерцающими огнями аэропорта, мой голос звучит чуть сдавленно среди множества других разговоров, звонков, смеха, среди этого великолепного биения жизни, и весь разноцветный водоворот вокруг тут же замолкает при звуке улыбчиво-мягкого ну здравствуй, моя радость. и я взахлеб рассказываю о Ремарке, о настояществе, о том, как нужно поскорее делать загранпаспорт и отправляться в Стамбул. М. только смеется в ответ, и я почти вижу, как он снисходительно качает головой на все мои глупости. этой осенью мои ладони в его руках совсем не мерзнут. а октябрьский Петербург шлет мне рыжие улыбки из-за мерцающих витрин, за высокими узорчатыми окнами, рассыпался золотыми монетками листьев по паркам, набережным и мостовым, сверкнул закатным солнцем по крышам. и мне тепло от неспешных разговоров, от нескончаемых кофейных кружек, от шуршания листьев под сапогами, от того, что мой старый добрый друг рядом со мной.
воскресенье, 16 октября 2016
you are still yours.
рыжий октябрь ластится к нетвердо шагающим ногам, улыбается из-под тесно натянутой на кудри шляпы, пахнет остро и сладко шуршащими дождями и ледяными туманами. я бесконечно влюблена в чистое осеннее небо, звенящее движение звезд, неторопливо растекшийся в обе раскинутые руки млечный путь, старый-старый клетчатый плед, который вдруг принял под свою защиту не только меня, остывшие кофейные кружки, пузатые блестящие каштаны, прогулки слезными вечерами и потертые ботинки, и пахнущие влажными листьями свитера, в октябрьские спонтанные вылазки туда, где прозрачный воздух, тонко-трепетное золотистое кружево берез, синеватые горы, стройные стрелы сосен, осмысленные разговоры, переливающиеся песни stereophonics, преданно сопровождающие меня из осени в осень, будто отзвук очередного волшебства, очередной настоящести, и внутри так тихо и нежно звучат струны, так осторожно под кожей запястий мерцающими огоньками оседает расцветший заново город, и плывущие в закатном мареве бульвары, и случайные улыбки, и неожиданные звонки, страницы книг, теплые сны, после которых так тяжелеет голова, и становятся хрупкими позвонки. впитываю все, принимаю все, слышу и дышу.
четверг, 01 сентября 2016
you are still yours.
однажды в июне я сидела на скамье в белой юбке и голубой шляпе, беспечно болтая босыми загорелыми ногами, рассказывала М. о чудесном выступлении mgzavrebi, о небольших творческих задумках, о том, какой бесконечной жизнью полнится штормовое море и как от восторга перехватывает дыхание, и только и можешь, что подставлять свое счастливое лицо соленым брызгам, да выкрикивать ветру что-то невнятно-дикое. и я удивилась в тот пронизанный золотистыми ниточками вечер, как же неожиданно, в одно мгновение, чей-то голос становится тебе близким, будто на плечи накинули мягкую шаль, и в уголках губ поселяются улыбка и все невысказанные слова, в которых вдруг совсем-совсем не нуждаешься. какой-то год назад меня размазывало по полу, между висками раздавались сотни взрывов, ах, сколько вымученных, болезненных жестов, надломы и растекающийся в животе холод, стеклянные стены, незначимость контрольным в голову. а тут на дворе сладкий июнь, белоснежный, как невеста, и прозрачные ночи, и кружевная юбка, и осторожные прикосновения, и тонкие запястья, а на них ни следа от вырванных с кровью серебристых нитей, только светящиеся венки и запах солнца. и можно жмуриться от облегчения, от простых истин, от того, что вот ты был раздавленный, пришибленный убогой привязанностью-калекой, несмирившийся и скулящий тихонько от боли, а вот ты дышишь, не плачешь, кому-то улыбаешься, слушаешь любимые песни, смотришь, как волны выбрасываются на прибрежные валуны, и как в глазах напротив плещутся океаны нежности и настоящества.
а в июле прокладываешь новые тропки, пьянеешь от вина и запаха трав, смываешь с рук абрикосовый сок, шумно выдохнув, закрываешь с хлопком очередную книгу, исписываешь блокноты, не знаешь сна бархатными ночами. и покрываются свежей травой царапинки и ссадинки, иногда сочится кровь, но вот свет, вот ты в отражении, вот нос, зарывающийся в твои волосы, и ежедневное как ты? без сомнений, без стыда. колодцы звезд, пылающие закаты, мягкие шуршащие дожди, когда можно растянуться на подушках в беседке, и просто слушать, внимать, вбирать в себя весь мир без остатка. снова ведь дышишь, пусть изредка и просыпаешься резко от лихорадочных снов. молитвенно шепчешь теперь это плохой сон, не более на рассвете, робко протягиваешь ладонь, улыбаешься спросонья от близкого запаха кофе - лучик солнца на одеяле и в взъерошенной копне светлых волос, и на загорелом плече.
август - терпкий, налитый золотом, точно зрелое вино, полный вкрадчивых улыбок и сбивчивых шепотов. я рассматриваю результаты первых экспериментов с пленкой, позволяю ласковой воде подхватить меня и относить подальше от берега, купаюсь под звездным светом, ем много мороженого, целую долго, называю созвездия по памяти. под кожей кольцами разворачивается нежность, внутри все вытягивается в струнку, звенит и дрожит на ветру, искоркой чиркнула падающая звезда, в памяти фотоаппарата остаются самые сокровенные признания, волосы становятся короче, платья не скрывают расцарапанные коленки, меньше разговоров, больше музыки и объятий, уроки вальса прямо на автобусной остановке - бесценно. и вправду ведь лето - маленькая жизнь. лето еще продолжается.
а в июле прокладываешь новые тропки, пьянеешь от вина и запаха трав, смываешь с рук абрикосовый сок, шумно выдохнув, закрываешь с хлопком очередную книгу, исписываешь блокноты, не знаешь сна бархатными ночами. и покрываются свежей травой царапинки и ссадинки, иногда сочится кровь, но вот свет, вот ты в отражении, вот нос, зарывающийся в твои волосы, и ежедневное как ты? без сомнений, без стыда. колодцы звезд, пылающие закаты, мягкие шуршащие дожди, когда можно растянуться на подушках в беседке, и просто слушать, внимать, вбирать в себя весь мир без остатка. снова ведь дышишь, пусть изредка и просыпаешься резко от лихорадочных снов. молитвенно шепчешь теперь это плохой сон, не более на рассвете, робко протягиваешь ладонь, улыбаешься спросонья от близкого запаха кофе - лучик солнца на одеяле и в взъерошенной копне светлых волос, и на загорелом плече.
август - терпкий, налитый золотом, точно зрелое вино, полный вкрадчивых улыбок и сбивчивых шепотов. я рассматриваю результаты первых экспериментов с пленкой, позволяю ласковой воде подхватить меня и относить подальше от берега, купаюсь под звездным светом, ем много мороженого, целую долго, называю созвездия по памяти. под кожей кольцами разворачивается нежность, внутри все вытягивается в струнку, звенит и дрожит на ветру, искоркой чиркнула падающая звезда, в памяти фотоаппарата остаются самые сокровенные признания, волосы становятся короче, платья не скрывают расцарапанные коленки, меньше разговоров, больше музыки и объятий, уроки вальса прямо на автобусной остановке - бесценно. и вправду ведь лето - маленькая жизнь. лето еще продолжается.
вторник, 16 августа 2016
you are still yours.
невероятный иномировый Бермамыт, расцвеченный тенями облаков по рыжим скалам, изумрудные бесконечности под ногами, океаны пронизанного солнцем воздуха, разноцветные капельки цветов и тревожное предчувствие близкой бури.
понедельник, 01 августа 2016
you are still yours.
зеленовато-золотистый свет щедро сочится сквозь листву, солнце рассыпалось яркими монетками по тропам, напитало медовым теплом смуглую кожу, в ремешках сандалий - пыль и травинки, на коленках - следы влажной мягкой земли и свежие царапинки. синичка храбро приближается к раскрытой ладони, легкое покалывание крохотных коготков по руке, живые глаза-бусинки смотрят проницательно и остро, подрагивают блестящие крылья, я не могу не улыбаться маленькому существу, не проникаться к нему нежностью. М. ловит мой совершенно восторженный взгляд, улыбается в ответ, и я чувствую, как ласковой волной приливает кровь к щекам, как голова становится блаженно легкой и пустой, наполненной разве что светом да золотящейся пылью, и я тихонько вздыхаю от облегчения. снова пропадаю среди любимых троп, обязательно нахожу еще не хоженую тропинку, снова обнимаю свой волшебный звенящий мир, тону в одурманивающем хвойном аромате в ослепительный полдень, падаю в океаны травы и щедро делюсь этим всем, пригоршнями вытаскиваю самые добрые воспоминания, самые проникновенные слова и порывы, и мне не страшно вдруг, что и этому можно причинить боль, и на этом могут остаться трещины. поднимаю голову вверх и позволяю всему пройти насквозь, задеть все натянутые струнки и раздаться тихими отзвуками между ребер: тонкий трепет ветвей на полуденном ветру и серебристое марево, воздушной кисеей укрывшее холмы, речные дельты венок под гладкой кожей, долгие мягкие поцелуи, и потоки солнца сквозь высокие узорчатые окна, и звуки падающей с каменного потолка воды, выбеленное жарой небо, арбузный сок по ладоням, и осторожные ласковые мысли, для которых вовсе не хочется искать слов. внутри - музыка, мерцающая тишина, ласка, оставляющая следы под ключицами, ароматное румяное лето, робко повернувшиеся к свету внутренние деревца и терпко-сладкие ночные шепоты.
четверг, 21 июля 2016
you are still yours.
пришедшие неведомо откуда туманы растворяют очертания, смягчают силуэты и глушат все громкие звуки, забираются холодком под воротник, оседают серебристой влажной пылью на волосах. слишком быстро остывают сегодня кружки, ладони холодеют, истосковавшись по теплу, тонко натянуты струнки, и воздух некстати разрывают вопросы, от которых горько поджимаются губы, а взгляд опускается вниз. почему вы больше не разговариваете? в голове вдруг начинает глухо рокотать утихнувшая было темнота, пальцы крепче сжимают ручку зонта, плечи вздрагивают от тяжести безжалостно обрушившейся на меня волны - я невыносимо молчу в ответ. молчу, стискивая зубы, и чувствую, как трескается нежная кожица на ранках, как сочится горячая кровь, слышу, как пробрались к изголовью предательские шепоты, под ногами острая ледяная трава - снова, я беспомощно падаю - снова, ресницы дрожат- снова, тоска облачком на запотевшее стекло - снова и снова, будто недоброе заклятье, и тут меня берет злость: когда же я перестану рассыпаться от малейшего слова, когда же перестанет саднить, когда же эта бессмыслица, эта незначимость оставит меня в покое. злюсь, сдуваю волосы со лба, выхожу на первой же попавшейся остановке и покупаю охапку подсолнухов - оранжевое солнце, медовое лето в моих руках. от бархатных щекочущих нос лепестков исходит свет, и мои тяжкие наваждения тут же рассеиваются, истончаются в пыль. теплые смс, раскрытые книги, простые жесты, мягкие улыбки, шелест дождя за окном, блестящие лужи, острый запах умытой листвы - тем и спасаюсь. М. негромко напевает в трубку песни Сплин, которых я совсем не знаю, но вкрадчивый мягкий голос обволакивает, приглушает взрывы в голове, позволяет провалиться в спасительный спокойный сон. я украдкой целую загорелое плечо, изучаю пальцами ломкие изгибы, твердые линии тела, не хочу никуда его отпускать от себя утром, сохраняю его запах на коже, впечатываю его ощущения в ладошки - это охранный оберег, это то, перед чем отступает даже свинцовое море из моих снов, выцветают даже самые болезненные слова.
тихонько пододвигаю кружку чая поближе к Д., ее глаза сегодня темны от застарелых страхов, около губ залегли скорбные складочки сомнений, и мне так хочется смахнуть эти тени с ее лица, вернуть прежнюю уверенную улыбку, но, кажется, есть боль на свете, которую мы не в силах взять на себя, можно только оставаться рядом и не давать оступиться. беру ее за руку, беспечно шагаю по лужам, она несмело улыбается, я приободряюсь и говорю: а можно ведь еще и так - и в воздух летят брызги воды, раздается веселый визг, и тут она начинает смеяться, плакать и смеяться, взахлеб меня благодарить, снова смеяться и прыгать вместе со мной. и у меня на сердце становится вдруг тепло-тепло, отвели немного беду, ушел тяжелый морок. чудо - это улыбка близкого человека, теплые дожди, промокшие сандалии и колечки волос, это когда боль утихает, разжимает клещи, и ты едва дышишь от облегчения, от чистых красок вокруг.
тихонько пододвигаю кружку чая поближе к Д., ее глаза сегодня темны от застарелых страхов, около губ залегли скорбные складочки сомнений, и мне так хочется смахнуть эти тени с ее лица, вернуть прежнюю уверенную улыбку, но, кажется, есть боль на свете, которую мы не в силах взять на себя, можно только оставаться рядом и не давать оступиться. беру ее за руку, беспечно шагаю по лужам, она несмело улыбается, я приободряюсь и говорю: а можно ведь еще и так - и в воздух летят брызги воды, раздается веселый визг, и тут она начинает смеяться, плакать и смеяться, взахлеб меня благодарить, снова смеяться и прыгать вместе со мной. и у меня на сердце становится вдруг тепло-тепло, отвели немного беду, ушел тяжелый морок. чудо - это улыбка близкого человека, теплые дожди, промокшие сандалии и колечки волос, это когда боль утихает, разжимает клещи, и ты едва дышишь от облегчения, от чистых красок вокруг.
воскресенье, 17 июля 2016
you are still yours.
июнь - это акварельные закаты, солнце в волосах, неуклюжие танцы, слезная нежность и свет, много света в межреберье, под кожей запястий, на кончиках пальцев, волшебная музыка, гирлянды огоньков, осмысленные разговоры и долгожданные встречи. это острый соленый запах моря и приближающегося шторма, шелестящие дожди по утрам, ласковая бархатная вода, пробирающаяся в каждую клеточку тела, залечивающая ранки и утихомиривающая лихорадочные мысли, невероятно огромное небо и шум перекатывающейся по дну гальки. это персиковый сок по ладоням и губам, апельсиновый запах на загорелой коже, расцарапанные смуглые коленки, ленивые утра, запутавшиеся во влажных простынях, пропитанные неясными сладкими наваждениями и кофейным ароматом. это ощущение пути, движения, стремительности и воспаренности к себе, к окружающему вокруг дышащему, переливающемуся красками и звуками миру, это я - крошечная точка, затерявшаяся между опрокинутым небом, косматыми облаками, белоснежным кружевом цветов, касающихся руки доверчивыми головками, между молчаливых скал-столпов, мягкой изумрудной травы под босыми уставшими ступнями. это важные слова от самых необходимых людей на свете, соломенные шляпы с голубыми лентами, тончайшие прозрачные платья, хрупкие лодыжки, букетики ромашек на рабочем столе, пятна солнца на одеяле и любимый мамин голос в трубке, резкие болезненные пробуждения, воспоминания выстрелом в голову, а я иду с прямой переломленной спиной и смотрю, как вверху звенят, переливаются на утреннем свету березовые макушки, как растекается белое солнце по невозможно синему небу, и повторяю почти неосознанно, почти бессвязно: все пройдет, все пройдет, ты вернешься к свету. звонкий июнь отсмеялся серебристыми колокольчиками, рассыпался разноцветной пыльцой на благоухающих лугах, среди тонких струек водопадов, скользнул юркой ящеркой меж кроваво-красных скал - озорной мальчишка со светлыми вихрами и лукавым прищуром бесстыже торжествующих глаз.
пропадаем с Д. среди звона бокалов, где-то в журчащих синеватых сумерках, слушаем полузабытые мелодии на двоих, над нами вспыхивает пожаром закат, и танцуют в небе ласточки. в ее глазах появился долгожданный блеск, в голосе - едва скрываемая страсть, тоска, надежда, и я не могу не любоваться ей, в свете вечерних огней она кажется чудесным созданием из неведомого мне мира. по жилам растекается алкоголь и отголоски боли, сейчас это просто неясное ощущение на краешке сознания, а не размалывающая внутренности волна, и в этот вечер мне удается смеяться громко и легко, а мои слова звучат восторженно и вдохновенно.
рядом с М. ко мне не приходят мои горячечные сны, в голове на время наступает блаженная тишь и покой, и я вся становлюсь будто пронизанная солнцем, наполненная теплом и принадлежностью. он с легкостью поднимает меня на руки, утыкается носом в затылок по ночам, целует мои пахнущие кофе и молоком ладони, ему нравится танцевать со мной под самые светлые, самые мягкие мелодии, а мне нравится вкладывать свои исхудавшие робкие пальцы ему в узкую сильную руку и чувствовать, как их сжимают в ответ - крепко и осторожно, будто хрупкий фарфор. шаг за шагом я позволяю быть ближе, улыбки становятся мягче и тише, и мне хочется на носочках тянуться вверх, к свету, хочется крепче прижиматься к колючей щеке, сворачиваться клубочком вокруг сильного, гулко бьющегося сердца и не помнить больше ни о каких слезах, ни о каких грустных бессмысленных словах, от которых однажды все внутри разлетелось на острые режущие осколочки. я оставляю робкие следы губ на сильных плечах, прикасаюсь к светлым подрагивающим во сне ресницам и стараюсь не заглядывать под поверхность, не тонуть в подводных течениях. меня лечат молчаливым присутствием, неспешными разговорами, первыми совместными планами, и хотя иногда я задыхаюсь от очередного приступа боли, от очередного пустого мимолетного взгляда В., падаю снова и снова с обрыва, смахиваю со лба постыдные ощущения быть нелюбимой, быть бессмысленным наваждением и случайным упоминанием, я знаю теперь и иное: есть тот, кто держит меня на плаву, не стыдится быть рядом со мной и держать мою ладонь, и однажды боль растает в утреннем свете, заползет в самый темный и затхлый угол, там ей и место, как и тому, кто бессветным январским днем оставил меня рассыпаться на тысячи дешевых медяков.
пропадаем с Д. среди звона бокалов, где-то в журчащих синеватых сумерках, слушаем полузабытые мелодии на двоих, над нами вспыхивает пожаром закат, и танцуют в небе ласточки. в ее глазах появился долгожданный блеск, в голосе - едва скрываемая страсть, тоска, надежда, и я не могу не любоваться ей, в свете вечерних огней она кажется чудесным созданием из неведомого мне мира. по жилам растекается алкоголь и отголоски боли, сейчас это просто неясное ощущение на краешке сознания, а не размалывающая внутренности волна, и в этот вечер мне удается смеяться громко и легко, а мои слова звучат восторженно и вдохновенно.
рядом с М. ко мне не приходят мои горячечные сны, в голове на время наступает блаженная тишь и покой, и я вся становлюсь будто пронизанная солнцем, наполненная теплом и принадлежностью. он с легкостью поднимает меня на руки, утыкается носом в затылок по ночам, целует мои пахнущие кофе и молоком ладони, ему нравится танцевать со мной под самые светлые, самые мягкие мелодии, а мне нравится вкладывать свои исхудавшие робкие пальцы ему в узкую сильную руку и чувствовать, как их сжимают в ответ - крепко и осторожно, будто хрупкий фарфор. шаг за шагом я позволяю быть ближе, улыбки становятся мягче и тише, и мне хочется на носочках тянуться вверх, к свету, хочется крепче прижиматься к колючей щеке, сворачиваться клубочком вокруг сильного, гулко бьющегося сердца и не помнить больше ни о каких слезах, ни о каких грустных бессмысленных словах, от которых однажды все внутри разлетелось на острые режущие осколочки. я оставляю робкие следы губ на сильных плечах, прикасаюсь к светлым подрагивающим во сне ресницам и стараюсь не заглядывать под поверхность, не тонуть в подводных течениях. меня лечат молчаливым присутствием, неспешными разговорами, первыми совместными планами, и хотя иногда я задыхаюсь от очередного приступа боли, от очередного пустого мимолетного взгляда В., падаю снова и снова с обрыва, смахиваю со лба постыдные ощущения быть нелюбимой, быть бессмысленным наваждением и случайным упоминанием, я знаю теперь и иное: есть тот, кто держит меня на плаву, не стыдится быть рядом со мной и держать мою ладонь, и однажды боль растает в утреннем свете, заползет в самый темный и затхлый угол, там ей и место, как и тому, кто бессветным январским днем оставил меня рассыпаться на тысячи дешевых медяков.
пятница, 17 июня 2016
you are still yours.
наверное, это все - бессвязные сны, срывающийся слезный шепот, внутренние сражения, заломленные ладони, влажные простыни, болезненно прямая спина, погребенные между ребер слова и порывы, горечь во рту и бессильно протянутые ладони, - это все для того, чтобы стать мягче, хрупче, еще нежней. чтобы прикасаться еще осторожней, говорить тише и реже, не бередить раны, не раскидываться горстями медяков, обнимать крепче, вовремя зажигать огни и закрывать двери. чтобы выцвести до прозрачности, благодарить за простые жесты и никогда-никогда не быть камнем, тянущим на дно. должен же быть в этой боли какой-то смысл.
понедельник, 06 июня 2016
you are still yours.
мне, наверное, стоит набраться смелости и честно признаться себе самой в самых простых и пронзительных истинах, проговорить их, всматриваясь в каштаново-золотистую радужку глаз в зеркале, выплакать их в предрассветной тиши, звенящей от перемешанных призрачных границ и расплывающихся очертаний, наэлектризованной волшебством и сладкой мучительной тоской, выдохнуть их на оконное стекло соленым шепотом, рассыпать их на подоконники вырванными из блокнотов страницами, лихорадочно исписанными моими тяжкими снами, недочитанными книгами с загнутыми уголками и помятыми обложками.
признаться в том, что я все еще никак не могу прогнать с кожи ощущения прохладных сухих ладоней, они остались шелковыми нитями под кожей запястий, потускневшими и рваными, но все еще мягкими, трепетными, с теплым привкусом печали, меда, соли и весенней нежности. эти невесомые ниточки остаются ошеломительно значимыми и все обжигают мне руки по утрам. мне стоит признаться в том, что некоторые слова я все еще произношу, как стихотворение, наизусть, горячим громким шепотом в подушку, слышу их, блуждая в своих бесцветных снах, они осели звездной пылью на плечах, въелись царапинками под лопатками, проступают капельками крови около ногтей. от их прежней огромности, от витражной мотыльковости осталась одна лишь хрупкая потрескавшаяся оболочка, они рассыпались буква за буквой, не выдержав безжалостного благоразумия, их выжгли молчание и ненастоящесть, но они по-прежнему протягиваются от виска к виску раскаленным прутиком, пробивают бреши в моих наспех выстроенных крепостях, и я сжимаю до скрежета зубы, разглаживаю тонкие болезненные морщинки на лбу и чувствую, как выходит из берегов холодное темное озеро внутри.
мне стоит признаться в том, что я все еще знаю, что говорила бы тебе, позвякивая чашками в кофейнях, выбирая новые туфли, пропадая в книжном магазине, обнимая улицы и небо, и деревья, и крыши, смотря на огонь на морском берегу, спуская затвор фотоаппарата, чертя маршруты прямо на красивых глянцевых картах, путаясь в мятых простынях, выходя из ванной. я бы знала это все, потому что мне совсем не пришлось бы говорить попусту, ведь достаточно было бы улыбаться в ответ, прикасаться к плечу, целовать уголки губ и протягивать в ладонях переполняющий меня свет. мне стоит признаться в том, что я все еще не могу смотреть в глаза, потому что меня начинает выворачивать и корежить изнутри, будто внутренности сжимают стремительно растущие древесные корни. в том, что я все еще вздрагиваю при виде небесно-голубых рубашек и автомобилей той же модели, что была у тебя, выбираю платья твоего любимого синего цвета, а под левой ключицей я все еще берегу названия твоих любимых книг, твои сожаления и разочарования, встречи и стремления, сомнения и страхи. они выцветают с каждым днем, растворяются в горечи, в непрощении, но по-прежнему не дают мне покоя по ночам, заставляют шагать наощупь в темноте, и ступни мне ранит холодная жухлая трава на обрыве из моих снов.
я терплю поражение в этой странной войне за право тебя не знать и не помнить. и лучше мне распластаться по земле, быть выброшенной на берег, изрешеченной сотней снарядов, чем искать перемирия.
четверг, 02 июня 2016
you are still yours.
я завороженно смотрю на бархатную бирюзовую гладь Желтого моря, подернутую золотистой закатной дымкой, в небе алеют мазки облаков, за моей спиной один за другим зажигаются разноцветные огни, и огромный город, поднявший к небу стрелы небоскребов, перекинувший изящные мосты через залив, становится вдруг похожим на переливающуюся всеми цветами радуги стеклянную игрушку. ко мне совсем не приходят мои привычные скомканные горячечные сны по ночам, но утрами белоснежные простыни влажны, подушки беспорядочно раскинуты, а одеяло наполовину сброшено на пол. мимо меня мелькают лица, витрины, города, аэропорты, спасительное море неизменно обволакивает горьким ароматом и щедро делится своим снисходительным спокойствием, а в голове, отяжелевшей от иностранной речи, от странных звуков и запахов, от влажных сумерек и теплых дождей, все чаще и чаще всплывают из непроглядной глубины ощущения знакомых рук, искры света в серо-зеленой радужке глаз и слова, острые и безжалостные, как стеклянное крошево под босыми ступнями. и становятся тонкой изломанной линией губы, стынет кофе в кружках, а оранжевые перекрестки далеко внизу теряют очертания, истончаются в мерцающие линии, и я неизменно думаю о неверных поворотах, о том, как сильно меняются внутренние течения, когда мы позволяем, робко и самонадеянно, кому-то вступить в них и взбаламутить воду, как болят обломки и зияют дыры, и как от этого улыбки становятся нежнее и тише, как тянешься к первому настоящему теплу после долгой и темной зимы, как заставляешь себя отвернуться и не смотреть больше в черные колодцы, обо всем, что смешивается со слезами на дне кружки, остается влажным пятном на подушке, трещинами морщинок в уголках губ, неотправленными сообщениями и ненабранными исходящими. я думаю об этом всем, сидя на подоконнике семнадцатого этажа, а внизу пульсирует городское сердце, шумят рынки и отливают глянцевым блеском витрины. я думаю об этом всем, смаргиваю с ресниц невозможности и невстречи, неслучившееся присутствие и случившееся отсутствие, горечь и незначимость и вытравливаю с кожи постыдные порывы обернуться назад.
вторник, 03 мая 2016
you are still yours.
сетчатые тени на щеках, запутавшееся в ресницах солнце, сиреневый дурман, густой закатный свет, тот самый, который так нужно собирать в ладони, который сладкой тягучей патокой заполняет пустоты, и все вокруг золотится, трепещет и поет, - прогулка по ботаническому саду удалась на славу. и так хорошо возвращаться домой среди множества гирлянд огоньков, окуная лицо в упругие набивные бутоны сирени, покупая кружку какао по пути и с нежностью говоря маме в трубку о предстоящих планах и встречах. я медленно отползаю от края обрыва, оставляя следы, несомненно, оборачиваясь назад то и дело, нервно заламывая ладони, но все же отползаю.
you are still yours.
понедельник, 02 мая 2016
you are still yours.
в эти ласковые журчащие апрельские дни, точно перламутровые бусинки на нитке, мироздание окружает меня неслыханной нежностью, мягкими прикосновениями и осмысленными разговорами. нежно-фиолетовые облачка сирени сменяются на моем подоконнике крошечными букетиками ландышей, солнце по утрам пляшет по страницам книг, все банки в доме полны чая и кофе, пылинки золотятся светляками в закатном свете, в окна просачиваются прозрачные звенящие рассветы, на подушке остаются следы легких, чуть с горчинкой сновидений. я часто вспоминаю отблески солнца в серо-зеленых глазах, но смотреть эти воспоминания все равно что смотреть на улицу сидя у окна в какой-нибудь кофеенке - безмолвные, замедленные картинки, однажды они станут совсем бесцветными, расплывутся силуэты, сотрутся в пыль ощущения, и это правильно и необходимо, ведь мне больше не хочется, чтобы они лишали меня сна, оставались невыплаканной нежностью на ресницах.
я пью третий бокал белого полусухого, с улыбкой слушаю горячие, сбивчивые откровения Д. глухой ночью на кухне, пронзительные темные глаза, блестящие в приглушенном свете, порывистые движения длинных пальцев, рассыпавшиеся по плечам волосы, блуждающая улыбка - она прекрасна, она живая, я будто присутствую при совершении чуда, и мне удается разве что вовремя кивать и улыбаться в ответ. спускаю затвор на фотоаппарате, послушно опускаюсь в океаны мягкой изумрудной травы, золотящейся в полуденном солнце, падаю в огромное, разрываемое жавороночьими трелями небо, в степях на краткий миг зацвели дикие тюльпаны - будто плеснули капельками крови на бескрайние пространства. глажу теплую, тяжелую от дневного сна голову, неожиданно примостившуюся на коленях, робко пробую на вкус иное присутствие, принюхиваюсь к незнакомым запахам, невольно отступаю, вытягиваю ладони вперед в предупреждающем жесте: внутри все еще слишком хрупко, слишком свежи все мои ранки и царапинки, слишком натянуты струнки, не подходи, ты все еще чужак.
трачу почти последние деньги на сборник сказок про муми-троллей, целую мамину макушку, пропадаю среди лесных тропинок, среди белоснежных озерец лесных цветов, ловлю в пригоршни просачивающийся сквозь осиновые кроны зеленоватый свет, прижимаюсь к пахнущему теплом виску и чувствую, как все вокруг, как целый мир дышит и звенит над головой, просачивается сквозь пальцы, добирается до самых темных затхлых углов, где еще испуганно жмутся друг к другу тени, где еще кровоточит и болит. К. осторожно берет меня за руку и негромко, почти в тон журчанию ручья, говорит: мы вычистим все твои темные углы, распахнем окна, впустим свет и посадим свежие цветы. и внутри становится вдруг очень слезно и горячо, словно нашлась тропинка домой. дивный-дивный апрель будто расцвел меж ребер, остался нежными шепотами среди покрывал и подушек, истаял в утреннем свете неясными тревожно-сладкими сновидениями.
я пью третий бокал белого полусухого, с улыбкой слушаю горячие, сбивчивые откровения Д. глухой ночью на кухне, пронзительные темные глаза, блестящие в приглушенном свете, порывистые движения длинных пальцев, рассыпавшиеся по плечам волосы, блуждающая улыбка - она прекрасна, она живая, я будто присутствую при совершении чуда, и мне удается разве что вовремя кивать и улыбаться в ответ. спускаю затвор на фотоаппарате, послушно опускаюсь в океаны мягкой изумрудной травы, золотящейся в полуденном солнце, падаю в огромное, разрываемое жавороночьими трелями небо, в степях на краткий миг зацвели дикие тюльпаны - будто плеснули капельками крови на бескрайние пространства. глажу теплую, тяжелую от дневного сна голову, неожиданно примостившуюся на коленях, робко пробую на вкус иное присутствие, принюхиваюсь к незнакомым запахам, невольно отступаю, вытягиваю ладони вперед в предупреждающем жесте: внутри все еще слишком хрупко, слишком свежи все мои ранки и царапинки, слишком натянуты струнки, не подходи, ты все еще чужак.
трачу почти последние деньги на сборник сказок про муми-троллей, целую мамину макушку, пропадаю среди лесных тропинок, среди белоснежных озерец лесных цветов, ловлю в пригоршни просачивающийся сквозь осиновые кроны зеленоватый свет, прижимаюсь к пахнущему теплом виску и чувствую, как все вокруг, как целый мир дышит и звенит над головой, просачивается сквозь пальцы, добирается до самых темных затхлых углов, где еще испуганно жмутся друг к другу тени, где еще кровоточит и болит. К. осторожно берет меня за руку и негромко, почти в тон журчанию ручья, говорит: мы вычистим все твои темные углы, распахнем окна, впустим свет и посадим свежие цветы. и внутри становится вдруг очень слезно и горячо, словно нашлась тропинка домой. дивный-дивный апрель будто расцвел меж ребер, остался нежными шепотами среди покрывал и подушек, истаял в утреннем свете неясными тревожно-сладкими сновидениями.
воскресенье, 10 апреля 2016
you are still yours.
по утрам - ласковым, пронизанным золотистыми ленточками долгожданного солнца - лес полнится птичьим гомоном, накидывает на плечи заплатки света кружевной шалью, легко касается головы, что-то шепчет, напевает, тихонько дышит, и мои шаги звучат особенно мягко, особенно осторожно. что может быть лучше, сочнее и радостнее погожего апрельского утра, когда очертания ломки и хрупки, расплываются во влажном солнечном свете, а тяжелые сны уползают в свои темные углы. мне хочется протягивать руки к небу, льющему на звенящий лес, на блестящие городские крыши, на разбитые тротуары и удушливые шоссе потоки чистого сияния, становиться на носочки и тянуться вверх и вверх, чтобы эти потоки проходили сквозь меня, наполняли принадлежностью все трещинки, все прорехи и неровности, чтобы, наконец, можно было снова трепетать от цельности, слышать, как целый мир отражается внутри, оседает зыбкими, дрожащими картинками.
стою на остановке, обласканная солнцем, жмурясь от всей этой ослепительности, совсем не слышу шагов позади, вздрагиваю только когда на краешке поля зрения появляется знакомая серая куртка, вихры светлых волос и острый взгляд серо-зеленых глаз. привет, - не запомнила выражения лица, только созвездие родинок на щеке, целовать бы его до одури, до распухших губ, - за тобой не угнаться. и внутри что-то падает с немыслимой высоты и с грохотом разбивается, мир плывет, меня хватает разве что только на то, чтобы сглатывать режущие противные комки в горле, дежурно кивать, натянуто улыбаться и тщетно пытаться утихомирить взорвавшийся в голове хаос: не подходи, не подходи, возьми меня за руку, скажи, как ты скучаешь, уходи к черту, уходи, не нужны мне такие пустые разговоры, не нужна мне твоя вежливая, аккуратная улыбка. и ты снова уходишь, а я снова остаюсь, оглушенная звоном, с растекающейся внутри тишиной, собирая свои жалкие, кое-как склеенные наспех, отчаянно и неуклюже осколочки, раня ладони, горя от стыда, от слабости, скуля от боли, отплевываясь горечью, захлебываясь неотвеченными вопросами. обещаю себе, что не подпущу тебя больше к себе ни на шаг, и уже знаю, что однажды это обещание разлетится в пыль.
а пока я встаю на рассвете, говорю себе-в-зеркале: посмотри, есть в мире и нежность, и красота, и свет, разве ты не доказательство этому, смахиваю со лба ночные наваждения, привычными движениями повторяю свой незыблемый ритуал приготовления кофе, убегаю на залитые закатным золотом улицы по вечерам, пропадаю в очередной безумной истории, зажигаю свечи у изголовья, лихорадочно строчу в блокнот, разбираю фотографии, разговариваю только с теми, с кем можно быть собой, делаю первые робкие шаги к продумыванию маршрутов и осуществлению планов. я отчаянно пытаюсь поверить в не-бесследность перекрестков, в неслучайные судьбы, в отпечатки пальцев на душах, словно пыль от разноцветных мелков, невесомые и почти незаметные, чуть с горчинкой, когда просыпаешься утром задыхаясь от непонятной тревожной тоски, будто что-то важное прошло мимо, задело лицо кончиком пушистого хвоста и исчезло в предрассветном тумане - таким отпечатком я хочу остаться на твоей душе.
стою на остановке, обласканная солнцем, жмурясь от всей этой ослепительности, совсем не слышу шагов позади, вздрагиваю только когда на краешке поля зрения появляется знакомая серая куртка, вихры светлых волос и острый взгляд серо-зеленых глаз. привет, - не запомнила выражения лица, только созвездие родинок на щеке, целовать бы его до одури, до распухших губ, - за тобой не угнаться. и внутри что-то падает с немыслимой высоты и с грохотом разбивается, мир плывет, меня хватает разве что только на то, чтобы сглатывать режущие противные комки в горле, дежурно кивать, натянуто улыбаться и тщетно пытаться утихомирить взорвавшийся в голове хаос: не подходи, не подходи, возьми меня за руку, скажи, как ты скучаешь, уходи к черту, уходи, не нужны мне такие пустые разговоры, не нужна мне твоя вежливая, аккуратная улыбка. и ты снова уходишь, а я снова остаюсь, оглушенная звоном, с растекающейся внутри тишиной, собирая свои жалкие, кое-как склеенные наспех, отчаянно и неуклюже осколочки, раня ладони, горя от стыда, от слабости, скуля от боли, отплевываясь горечью, захлебываясь неотвеченными вопросами. обещаю себе, что не подпущу тебя больше к себе ни на шаг, и уже знаю, что однажды это обещание разлетится в пыль.
а пока я встаю на рассвете, говорю себе-в-зеркале: посмотри, есть в мире и нежность, и красота, и свет, разве ты не доказательство этому, смахиваю со лба ночные наваждения, привычными движениями повторяю свой незыблемый ритуал приготовления кофе, убегаю на залитые закатным золотом улицы по вечерам, пропадаю в очередной безумной истории, зажигаю свечи у изголовья, лихорадочно строчу в блокнот, разбираю фотографии, разговариваю только с теми, с кем можно быть собой, делаю первые робкие шаги к продумыванию маршрутов и осуществлению планов. я отчаянно пытаюсь поверить в не-бесследность перекрестков, в неслучайные судьбы, в отпечатки пальцев на душах, словно пыль от разноцветных мелков, невесомые и почти незаметные, чуть с горчинкой, когда просыпаешься утром задыхаясь от непонятной тревожной тоски, будто что-то важное прошло мимо, задело лицо кончиком пушистого хвоста и исчезло в предрассветном тумане - таким отпечатком я хочу остаться на твоей душе.
понедельник, 04 апреля 2016
you are still yours.
я ушла вовсе не из гордости. и вовсе не потому, что так я хочу заставить тебя вернуться. а потому, что у меня не хватило великодушия и простоты видеть тебя каждый день, безмятежно улыбаться, рассказывать, о том как проходят мои утра, и никогда - как проходят ночи, прятать болезненно изломленные пальцы в карманы, смеяться в положенных паузах и отчаянно, лихорадочно искать ответ в твоих глазах и каждый раз находить только я тебе не нужна. я ушла, потому что меж ребрами ножами засели безжалостно честные мы не может существовать, я не буду с тобой счастлив, я не сделаю тебя счастливой - честные, вымученные моими вопросами в лоб и запоздавшие на восемь месяцев. и, пожалуй, самый болезненный нож, от которого я все никак не могу оправиться - то люблю в октябре было ошибкой.
теперь я каждый день вспоминаю, как ты улыбался, держа меня за руку в пронизанном весеннем солнцем лесу, как впивался поцелуями в мои хрупкие запястья, как прижимал к себе, как оставил на спине горячий отпечаток губ, как дрожал, когда я шептала что-то совсем невразумительное, горячечное в шею. я вспоминаю, как ты был счастлив со мной, как ты снова был со мной восторженно-живым, теплым и улыбающимся, светящимся и легким, и до сих пор не могу принять, что это все было очередным наваждением, что меня пустили на порог, вовсе не намереваясь позволять мне остаться. я не знаю, как можно выплакать всю боль, как можно перестать скучать по тебе, как можно растворить всю горечь, вытравить все следы тебя на мне, как вернуться к своей самости, вылечить мои внутренние деревца. они не цвели с того злосчастного июля, когда я спросила тебя, что изменилось между нами, и по наивности своей не почувствовала начала конца в твоем беспечном ничего.
однажды я рассказывала тебе о том, что между людьми, от сердца к сердцу робко протягиваются мерцающие, серебристые ниточки - нежные, тонкие, - и чем больше искренности вложишь, тем ярче они становятся. теперь я вглядываюсь в оборванные остатки этих самых ниточек, и в темное озеро под ними, и во мне влажным черным пятном медленно растекается молчание. а море в моих снах становится все холоднее, все яростнее.
я каждый день прошу тебя вернуть наши осмысленные разговоры, схватить меня за руку, взять меня боем, и каждый день умоляю себя не возвращаться.
теперь я каждый день вспоминаю, как ты улыбался, держа меня за руку в пронизанном весеннем солнцем лесу, как впивался поцелуями в мои хрупкие запястья, как прижимал к себе, как оставил на спине горячий отпечаток губ, как дрожал, когда я шептала что-то совсем невразумительное, горячечное в шею. я вспоминаю, как ты был счастлив со мной, как ты снова был со мной восторженно-живым, теплым и улыбающимся, светящимся и легким, и до сих пор не могу принять, что это все было очередным наваждением, что меня пустили на порог, вовсе не намереваясь позволять мне остаться. я не знаю, как можно выплакать всю боль, как можно перестать скучать по тебе, как можно растворить всю горечь, вытравить все следы тебя на мне, как вернуться к своей самости, вылечить мои внутренние деревца. они не цвели с того злосчастного июля, когда я спросила тебя, что изменилось между нами, и по наивности своей не почувствовала начала конца в твоем беспечном ничего.
однажды я рассказывала тебе о том, что между людьми, от сердца к сердцу робко протягиваются мерцающие, серебристые ниточки - нежные, тонкие, - и чем больше искренности вложишь, тем ярче они становятся. теперь я вглядываюсь в оборванные остатки этих самых ниточек, и в темное озеро под ними, и во мне влажным черным пятном медленно растекается молчание. а море в моих снах становится все холоднее, все яростнее.
я каждый день прошу тебя вернуть наши осмысленные разговоры, схватить меня за руку, взять меня боем, и каждый день умоляю себя не возвращаться.
суббота, 02 апреля 2016
you are still yours.
нервно заламываю ладони в неудобном кресле у стоматолога, тоскливо смотрю на голубые заплатки неба, дразнящие меня сквозь скучные белые жалюзи, думаю о том, что было бы неплохо сделать пару кадров вступающей, наконец, в свои права весны: ломкие тени на светлой коже, стопки книг, хрупкие лодыжки, каблучки, шляпки и шелестящие складки юбок и платьев. думаю о том, что было бы неплохо прикупить в ванную комнату пушистый коврик, поставить свежие цветы на подоконник, заказать пачку открыток из собственных фотографий и подарить их самым близким, тем самым, кто не оставил рассыпаться в пыль, купить билеты на питерское стереолето и детально продумать отпуск, купить еще пару нежных платьев и, может быть, даже туфли, запастись теплыми ласковыми книгами, вставать по утрам пораньше, чтобы успевать прогуляться по парку перед началом рабочего дня, раздать долги и ответственно планировать собственные финансы.
Д. опаздывает в кино, приходит вся раскрасневшаяся от спешки, с горящими темными глазами и жемчужинками нечаянно налетевшего дождя в волосах, и я невольно любуюсь ей - тоненькой, белокожей в чудесном клетчатом платье. после сеанса мы пробираемся сквозь обезумевший ветер и пелену царапающих лицо льдинок, Д. что-то кричит мне в этой великолепной неразберихе, смеется, берет меня под руку, и я смеюсь вместе с ней, задыхаюсь от холода, режущего горло, немеют пальцы и уши, волосы прилипли ко лбу непослушными кольцами. а потом вечер становится очень-очень тих, наполняется запахами облепихового чая и старых книг, отблесками автомобильных фар и уличных фонарей, негромкими фразами, звяканьем чашек. мне нужно верить, что однажды эти простые жесты, простые мысли удержат меня на плаву.
Д. опаздывает в кино, приходит вся раскрасневшаяся от спешки, с горящими темными глазами и жемчужинками нечаянно налетевшего дождя в волосах, и я невольно любуюсь ей - тоненькой, белокожей в чудесном клетчатом платье. после сеанса мы пробираемся сквозь обезумевший ветер и пелену царапающих лицо льдинок, Д. что-то кричит мне в этой великолепной неразберихе, смеется, берет меня под руку, и я смеюсь вместе с ней, задыхаюсь от холода, режущего горло, немеют пальцы и уши, волосы прилипли ко лбу непослушными кольцами. а потом вечер становится очень-очень тих, наполняется запахами облепихового чая и старых книг, отблесками автомобильных фар и уличных фонарей, негромкими фразами, звяканьем чашек. мне нужно верить, что однажды эти простые жесты, простые мысли удержат меня на плаву.