you are still yours.
в окна сегодня сочится серебристо-серая прозрачная февральская стынь, и я заворачиваюсь поуютней в мягкое большое одеяло, пытаясь удержать под ресницами остатки неясных снов, в которых где-то далеко внизу под ногами шумит море, белые птицы садятся на плечи, а вся я становлюсь легкой и невесомой, будто искусно сплетенное кружево. забираю добравшийся, наконец, до меня имаджинариум, запираюсь в комнате с дымящейся кружкой кофе и жасминовыми палочками, раскладываю на полу чудесные карты - будто приветы из чьих-то сумасшедших наваждений, отражения диковинных, не поддающихся повседневным течениям миров - и завороженно рассматриваю всех этих милых чудовищ, пытаюсь для каждого придумать свою историю.
под ботинками жалостливо хлюпает грязное месиво, прохожие сливаются в один бесцветный бесплотный поток, но свет хрупок и прозрачен, а небо - мягкое, скомканное, точно еще остывающая после сна подушка. горечь, конечно, еще крепко засела в уголках губ, еще саднят царапинки и ранки, еще я бессознательно тянусь к рукам, пусть и не желающим меня держать, но когда на все вопросы получены ответы, наступает спокойствие, очень-очень тихое и пронзительное, так замирает мир перед приближающейся грозой, так туман расползается меж деревьями, и в нем тонут звуки, тени и очертания. мне больше не нужно быть в пути, срываться перед рассветом в какую-нибудь очередную даль - ведь то было лихорадочным, отчаянным поиском выхода, хоть сколько-нибудь действенного обезболивающего, когда можно дышать и молча благодарить за временную передышку от тягостных мыслей. сейчас, наоборот, с удивлением понимаю, что мне хочется немного постоять, замереть на месте, обмотаться шарфом из теплых мелочей, создать собственное пространство и наполнить его хоть каким-нибудь светом и смыслом, беречь его от неуклюжих лап и безжалостных взглядов, от слов, за которыми ни души, ни ответственности, и делиться этим мирком только с узким кругом проверенных людей. внутри меня будто кто-то, похожий то ли на лисенка, то ли на еще какую пушистую зверушку, свернулся калачиком, спрятал блестящий черный нос в мягкий мех и ни за что не хочет вылезать наружу. мне совсем не хочется говорить вслух, я разговариваю музыкой и книжными страницами, мне совсем не хочется заглядывать в глаза незнакомцам, все родные лица всегда со мной, а смотреть лучше вверх, в витражное небо.
мне уже робко мечтается о сладко-дымном влажном запахе весны, о легких шалях и плащах, о прохладных тюльпанных лепестках, о синеватых сумерках и светлых неторопливых утрах. это станет временем, когда мир будет непременно мне улыбаться, а ветви на моих внутренних деревцах покроются нежной молодой корой.
под ботинками жалостливо хлюпает грязное месиво, прохожие сливаются в один бесцветный бесплотный поток, но свет хрупок и прозрачен, а небо - мягкое, скомканное, точно еще остывающая после сна подушка. горечь, конечно, еще крепко засела в уголках губ, еще саднят царапинки и ранки, еще я бессознательно тянусь к рукам, пусть и не желающим меня держать, но когда на все вопросы получены ответы, наступает спокойствие, очень-очень тихое и пронзительное, так замирает мир перед приближающейся грозой, так туман расползается меж деревьями, и в нем тонут звуки, тени и очертания. мне больше не нужно быть в пути, срываться перед рассветом в какую-нибудь очередную даль - ведь то было лихорадочным, отчаянным поиском выхода, хоть сколько-нибудь действенного обезболивающего, когда можно дышать и молча благодарить за временную передышку от тягостных мыслей. сейчас, наоборот, с удивлением понимаю, что мне хочется немного постоять, замереть на месте, обмотаться шарфом из теплых мелочей, создать собственное пространство и наполнить его хоть каким-нибудь светом и смыслом, беречь его от неуклюжих лап и безжалостных взглядов, от слов, за которыми ни души, ни ответственности, и делиться этим мирком только с узким кругом проверенных людей. внутри меня будто кто-то, похожий то ли на лисенка, то ли на еще какую пушистую зверушку, свернулся калачиком, спрятал блестящий черный нос в мягкий мех и ни за что не хочет вылезать наружу. мне совсем не хочется говорить вслух, я разговариваю музыкой и книжными страницами, мне совсем не хочется заглядывать в глаза незнакомцам, все родные лица всегда со мной, а смотреть лучше вверх, в витражное небо.
мне уже робко мечтается о сладко-дымном влажном запахе весны, о легких шалях и плащах, о прохладных тюльпанных лепестках, о синеватых сумерках и светлых неторопливых утрах. это станет временем, когда мир будет непременно мне улыбаться, а ветви на моих внутренних деревцах покроются нежной молодой корой.