you are still yours.
в моем доме сегодня особенно тихо и золотисто-пыльно, я сижу на располосованном солнечным светом полу, обложившись подушками, стынущими кружками с кофе, вкрадчивыми звуками и страницами, на которых - мои неуклюжие строчки, мои исковерканные маршруты, мои так и не обретшие законченную форму чувства и зыбкая печаль, та, что с горчинкой, и я все не перестаю убеждать себя в том, что это все имеет значение, это все не случайно, это все имеет дар рождаться, подниматься вверх и изменять предначертанные, казалось бы, пути, сдвигать направления. некоторые жесты, быть может, существовали разве что в моих самых сокровенных наваждениях, а самые искренние слова легли едва слышными шепотами на краешек сознания, невесомые, мотыльковые, рассыпающиеся в пыль от любого неосторожного прикосновения. я ищу осмысленность в маленьких вещах: поднимающемся облачке кофейного аромата, неловком приветствии, в бликах света на подоконнике, в простых движениях, они, кажется, стали медленными и неловкими из-за боли, - ищу, и меня неимоверно огорчает, что казавшееся ранее безудержным буйство красок стало вдруг тусклым, звуки, поднимавшие меня немногим ранее высоко-высоко, наполнявшие светом до самой взлохмаченной макушки, - печально-приглушенными, а полные значимости, правды и внутренней силы жесты - вымученными, выдавленными из-под тяжести лихорадочных мыслей, ураганом мечущихся в моей глупой бедной голове. проторенными тропами к себе не пробраться, они покрылись заиндевевшей коркой ненастоящества, промозглым молчанием, заросли колючками разбившихся вдребезги признаний, показавшимися однажды самым глубоким, самым прекрасным откровением на свете. и теперь я только нащупываю спиной стену, чувствую, как внутри становится глубже темное холодное озеро, закрываю руками лицо и смею тихонько просить протянуть мне ладонь, вывести к свету.