you are still yours.
чудесно и странно - смотреть на клонящееся к чистому горизонту солнце сквозь струи хлещущего по окнам ливня, а от крыш домов будто отскакивает множеством брызг текучее золото. из окружающего пространства сразу же уходит изнуряющая жара, мой дом наполняется запахами только что прошедшего дождя, прибитой пыли и послегрозовой свежести, и я долго-долго стою на балконе и не могу надышаться этим сумасшедшим воздухом.
молча сказала себе, что попробую хотя бы несколько дней не пить кофе по утрам, ведь оно оставляет горечь во рту и приносит далеко не всегда добрые воспоминания. пусть лучше будет маленький и изящный прозрачный чайник с раскрывающимися листочками отменного китайского Тегуаньинь, сквозь него так красиво улыбается утреннее солнце.
К. настороженно косится на меня вечером, разливая по кружкам ароматное молоко, и тихо спрашивает: ну как ты, отходишь ведь? с минуту задумываюсь над ответом и медленно киваю: да, отхожу. задумываюсь еще больше и вдруг с отчетливостью осознаю, что и впрямь отхожу, немного неровными и медленными шагами отползаю от края расщелины, затухают внутри глупые, совсем не взрослые обиды, вот проросла молоденькая травка на потрескавшихся стенах, вот потекли тепло и ощущение нежной, трогательной искренности по жилам, и я понемногу нахожу в себе силы молиться о том, кто не вспоминает обо мне и кому вовсе не нужны эти придуманные мной же молитвы.
и за это стоит сказать спасибо.
молча сказала себе, что попробую хотя бы несколько дней не пить кофе по утрам, ведь оно оставляет горечь во рту и приносит далеко не всегда добрые воспоминания. пусть лучше будет маленький и изящный прозрачный чайник с раскрывающимися листочками отменного китайского Тегуаньинь, сквозь него так красиво улыбается утреннее солнце.
К. настороженно косится на меня вечером, разливая по кружкам ароматное молоко, и тихо спрашивает: ну как ты, отходишь ведь? с минуту задумываюсь над ответом и медленно киваю: да, отхожу. задумываюсь еще больше и вдруг с отчетливостью осознаю, что и впрямь отхожу, немного неровными и медленными шагами отползаю от края расщелины, затухают внутри глупые, совсем не взрослые обиды, вот проросла молоденькая травка на потрескавшихся стенах, вот потекли тепло и ощущение нежной, трогательной искренности по жилам, и я понемногу нахожу в себе силы молиться о том, кто не вспоминает обо мне и кому вовсе не нужны эти придуманные мной же молитвы.
и за это стоит сказать спасибо.