you are still yours.
на работе я слушаю рассказы о мозаичном Стамбуле, о пестром и безумном Таиланде, ошеломительной Индии, невольно улыбаюсь, потягиваю мятный чай и думаю о том, что совсем скоро я окажусь среди изумрудных холмов, где толпятся сказочные создания, на клочке забытой земли, вобравшей в себя столько легенд, что, кажется, сам воздух трещит от совершенно волшебного чувства.
в огненно-лазурных сумерках все вещи вокруг теряют глубину и становятся резкими силуэтами, будто вырезанные из черной бумаги. целый бумажный город вдруг раскинулся под ногами - можно сесть на табуретку на балконе, закусить карандаш и строчить истории о его героях, истории о бумажной любви и вспыхнувшем пожаре. но вместо этого получается только вытряхнуть лепестки акаций из волос, вздохнуть и идти на кухню варить кофе.
смялось голубое платье, порвались на коленке чулки, от солнца немилосердно слезятся глаза. иногда мне кажется, что ровным счетом ничего не происходит. но я знаю, в такие моменты нужно лишь поднять голову вверх к мерцающей громаде неба или обнять нагретый за день ствол сосны, чтобы почувствовать, как вся вселенная проходит сквозь пальцы.
в огненно-лазурных сумерках все вещи вокруг теряют глубину и становятся резкими силуэтами, будто вырезанные из черной бумаги. целый бумажный город вдруг раскинулся под ногами - можно сесть на табуретку на балконе, закусить карандаш и строчить истории о его героях, истории о бумажной любви и вспыхнувшем пожаре. но вместо этого получается только вытряхнуть лепестки акаций из волос, вздохнуть и идти на кухню варить кофе.
смялось голубое платье, порвались на коленке чулки, от солнца немилосердно слезятся глаза. иногда мне кажется, что ровным счетом ничего не происходит. но я знаю, в такие моменты нужно лишь поднять голову вверх к мерцающей громаде неба или обнять нагретый за день ствол сосны, чтобы почувствовать, как вся вселенная проходит сквозь пальцы.