you are still yours.
июнь - это акварельные закаты, солнце в волосах, неуклюжие танцы, слезная нежность и свет, много света в межреберье, под кожей запястий, на кончиках пальцев, волшебная музыка, гирлянды огоньков, осмысленные разговоры и долгожданные встречи. это острый соленый запах моря и приближающегося шторма, шелестящие дожди по утрам, ласковая бархатная вода, пробирающаяся в каждую клеточку тела, залечивающая ранки и утихомиривающая лихорадочные мысли, невероятно огромное небо и шум перекатывающейся по дну гальки. это персиковый сок по ладоням и губам, апельсиновый запах на загорелой коже, расцарапанные смуглые коленки, ленивые утра, запутавшиеся во влажных простынях, пропитанные неясными сладкими наваждениями и кофейным ароматом. это ощущение пути, движения, стремительности и воспаренности к себе, к окружающему вокруг дышащему, переливающемуся красками и звуками миру, это я - крошечная точка, затерявшаяся между опрокинутым небом, косматыми облаками, белоснежным кружевом цветов, касающихся руки доверчивыми головками, между молчаливых скал-столпов, мягкой изумрудной травы под босыми уставшими ступнями. это важные слова от самых необходимых людей на свете, соломенные шляпы с голубыми лентами, тончайшие прозрачные платья, хрупкие лодыжки, букетики ромашек на рабочем столе, пятна солнца на одеяле и любимый мамин голос в трубке, резкие болезненные пробуждения, воспоминания выстрелом в голову, а я иду с прямой переломленной спиной и смотрю, как вверху звенят, переливаются на утреннем свету березовые макушки, как растекается белое солнце по невозможно синему небу, и повторяю почти неосознанно, почти бессвязно: все пройдет, все пройдет, ты вернешься к свету. звонкий июнь отсмеялся серебристыми колокольчиками, рассыпался разноцветной пыльцой на благоухающих лугах, среди тонких струек водопадов, скользнул юркой ящеркой меж кроваво-красных скал - озорной мальчишка со светлыми вихрами и лукавым прищуром бесстыже торжествующих глаз.
пропадаем с Д. среди звона бокалов, где-то в журчащих синеватых сумерках, слушаем полузабытые мелодии на двоих, над нами вспыхивает пожаром закат, и танцуют в небе ласточки. в ее глазах появился долгожданный блеск, в голосе - едва скрываемая страсть, тоска, надежда, и я не могу не любоваться ей, в свете вечерних огней она кажется чудесным созданием из неведомого мне мира. по жилам растекается алкоголь и отголоски боли, сейчас это просто неясное ощущение на краешке сознания, а не размалывающая внутренности волна, и в этот вечер мне удается смеяться громко и легко, а мои слова звучат восторженно и вдохновенно.
рядом с М. ко мне не приходят мои горячечные сны, в голове на время наступает блаженная тишь и покой, и я вся становлюсь будто пронизанная солнцем, наполненная теплом и принадлежностью. он с легкостью поднимает меня на руки, утыкается носом в затылок по ночам, целует мои пахнущие кофе и молоком ладони, ему нравится танцевать со мной под самые светлые, самые мягкие мелодии, а мне нравится вкладывать свои исхудавшие робкие пальцы ему в узкую сильную руку и чувствовать, как их сжимают в ответ - крепко и осторожно, будто хрупкий фарфор. шаг за шагом я позволяю быть ближе, улыбки становятся мягче и тише, и мне хочется на носочках тянуться вверх, к свету, хочется крепче прижиматься к колючей щеке, сворачиваться клубочком вокруг сильного, гулко бьющегося сердца и не помнить больше ни о каких слезах, ни о каких грустных бессмысленных словах, от которых однажды все внутри разлетелось на острые режущие осколочки. я оставляю робкие следы губ на сильных плечах, прикасаюсь к светлым подрагивающим во сне ресницам и стараюсь не заглядывать под поверхность, не тонуть в подводных течениях. меня лечат молчаливым присутствием, неспешными разговорами, первыми совместными планами, и хотя иногда я задыхаюсь от очередного приступа боли, от очередного пустого мимолетного взгляда В., падаю снова и снова с обрыва, смахиваю со лба постыдные ощущения быть нелюбимой, быть бессмысленным наваждением и случайным упоминанием, я знаю теперь и иное: есть тот, кто держит меня на плаву, не стыдится быть рядом со мной и держать мою ладонь, и однажды боль растает в утреннем свете, заползет в самый темный и затхлый угол, там ей и место, как и тому, кто бессветным январским днем оставил меня рассыпаться на тысячи дешевых медяков.
пропадаем с Д. среди звона бокалов, где-то в журчащих синеватых сумерках, слушаем полузабытые мелодии на двоих, над нами вспыхивает пожаром закат, и танцуют в небе ласточки. в ее глазах появился долгожданный блеск, в голосе - едва скрываемая страсть, тоска, надежда, и я не могу не любоваться ей, в свете вечерних огней она кажется чудесным созданием из неведомого мне мира. по жилам растекается алкоголь и отголоски боли, сейчас это просто неясное ощущение на краешке сознания, а не размалывающая внутренности волна, и в этот вечер мне удается смеяться громко и легко, а мои слова звучат восторженно и вдохновенно.
рядом с М. ко мне не приходят мои горячечные сны, в голове на время наступает блаженная тишь и покой, и я вся становлюсь будто пронизанная солнцем, наполненная теплом и принадлежностью. он с легкостью поднимает меня на руки, утыкается носом в затылок по ночам, целует мои пахнущие кофе и молоком ладони, ему нравится танцевать со мной под самые светлые, самые мягкие мелодии, а мне нравится вкладывать свои исхудавшие робкие пальцы ему в узкую сильную руку и чувствовать, как их сжимают в ответ - крепко и осторожно, будто хрупкий фарфор. шаг за шагом я позволяю быть ближе, улыбки становятся мягче и тише, и мне хочется на носочках тянуться вверх, к свету, хочется крепче прижиматься к колючей щеке, сворачиваться клубочком вокруг сильного, гулко бьющегося сердца и не помнить больше ни о каких слезах, ни о каких грустных бессмысленных словах, от которых однажды все внутри разлетелось на острые режущие осколочки. я оставляю робкие следы губ на сильных плечах, прикасаюсь к светлым подрагивающим во сне ресницам и стараюсь не заглядывать под поверхность, не тонуть в подводных течениях. меня лечат молчаливым присутствием, неспешными разговорами, первыми совместными планами, и хотя иногда я задыхаюсь от очередного приступа боли, от очередного пустого мимолетного взгляда В., падаю снова и снова с обрыва, смахиваю со лба постыдные ощущения быть нелюбимой, быть бессмысленным наваждением и случайным упоминанием, я знаю теперь и иное: есть тот, кто держит меня на плаву, не стыдится быть рядом со мной и держать мою ладонь, и однажды боль растает в утреннем свете, заползет в самый темный и затхлый угол, там ей и место, как и тому, кто бессветным январским днем оставил меня рассыпаться на тысячи дешевых медяков.