я завороженно смотрю на бархатную бирюзовую гладь Желтого моря, подернутую золотистой закатной дымкой, в небе алеют мазки облаков, за моей спиной один за другим зажигаются разноцветные огни, и огромный город, поднявший к небу стрелы небоскребов, перекинувший изящные мосты через залив, становится вдруг похожим на переливающуюся всеми цветами радуги стеклянную игрушку. ко мне совсем не приходят мои привычные скомканные горячечные сны по ночам, но утрами белоснежные простыни влажны, подушки беспорядочно раскинуты, а одеяло наполовину сброшено на пол. мимо меня мелькают лица, витрины, города, аэропорты, спасительное море неизменно обволакивает горьким ароматом и щедро делится своим снисходительным спокойствием, а в голове, отяжелевшей от иностранной речи, от странных звуков и запахов, от влажных сумерек и теплых дождей, все чаще и чаще всплывают из непроглядной глубины ощущения знакомых рук, искры света в серо-зеленой радужке глаз и слова, острые и безжалостные, как стеклянное крошево под босыми ступнями. и становятся тонкой изломанной линией губы, стынет кофе в кружках, а оранжевые перекрестки далеко внизу теряют очертания, истончаются в мерцающие линии, и я неизменно думаю о неверных поворотах, о том, как сильно меняются внутренние течения, когда мы позволяем, робко и самонадеянно, кому-то вступить в них и взбаламутить воду, как болят обломки и зияют дыры, и как от этого улыбки становятся нежнее и тише, как тянешься к первому настоящему теплу после долгой и темной зимы, как заставляешь себя отвернуться и не смотреть больше в черные колодцы, обо всем, что смешивается со слезами на дне кружки, остается влажным пятном на подушке, трещинами морщинок в уголках губ, неотправленными сообщениями и ненабранными исходящими. я думаю об этом всем, сидя на подоконнике семнадцатого этажа, а внизу пульсирует городское сердце, шумят рынки и отливают глянцевым блеском витрины. я думаю об этом всем, смаргиваю с ресниц невозможности и невстречи, неслучившееся присутствие и случившееся отсутствие, горечь и незначимость и вытравливаю с кожи постыдные порывы обернуться назад.