лениво забивая рожок моей старенькой эспрессо-машины карамельным кофе утром и жмурясь от лужиц яркого солнечного света на полу, переступая с одной босой ступни на другую и готовя крепкую молочную пену, я строю в голове образы один за другим, все наполненные густым закатным сиянием, поднимающимся от нагретой за день земли теплом и дурманом серебристо-изумрудной травы. и радуюсь, что части из них предстоит завтра обрести собственную реальность, стать застывшими картинками.
город утопает в тополином снегу, я невольно замедляю шаг, останавливаюсь, завороженная: в просвете между деревьями, пронизанные солнцем, крошечные пушинки кажутся живыми существами, фейри, не иначе, неспешно летящими по своим волшебным делам, и ничем не примечательный просвет этот становится вдруг порталом в чудесный неведомый мир. я осторожно прикасаюсь к тончайшим венчикам колокольчиков, разглядываю нежные лиловые прожилки и линии, кончик носа в желтой пыльце, и думаю о том, что плести собственные истории, давать цвести внутренним деревьям и пропускать сквозь ладони потоки света у меня получается гораздо лучше, чем находить правильные слова и совладать с дрожанием натянутых до предела струн внутри, отдающих болезненным звоном от неосторожных прикосновений. а строить очередные маршруты и пропадать среди заросших тропинок, растворяться в невыносимо прекрасных звуках выходит гораздо лучше, чем откликаться на движения другого сердца, делиться своими стекляшками и быть великодушной и легкой, как подсвеченное солнцем облачко. и об этом мне стоит всегда помнить.