ничто не может лучше сдержать нервозность и отогнать дурные тяжелые мысли, чем самые обыкновенные, даже непримечательные мгновения-монетки: пританцовывая на табурете под волшебные рождественские песенки, подвешиваю серебряные и небесно-голубые шары к потолку в рабочем кабинете, успеваю прихватить кружку мятного латте за полчаса до спектакля, позволяю воде держать меня почти в невесомости, в блаженной тишине, беру под руку Л. по пути домой среди мягких оранжевых фонарей, делюсь с ней диковинными названиями из странных миров - Минтака, Альнилам, Альнитак - и показываю их на ясном иссиня-черном небе - а вон смотри, чуть выше Беллатрикс видно Альдебаран - и Л. улыбается тихой веснушчатой улыбкой, а мне вдруг радостно ставить на стол две дымящиеся кружки, а не одну.
легко прикасаюсь к крепкому плечу, и мне говорят, не раздумывая: выходи через две минуты, и мне становится тепло и совсем правильно внутри, и я тихонько мурлыкаю себе под нос слова из недавно найденной чудной песни, пристегивая ремень. облегченно вздыхаю, завершив последние приготовления для того, чтобы мой дом стал еще светлее и уютней, приношу с работы привет из Лондона - птичий хрустящий блокнот, целую маму в теплый, пахнущий молоком и любовью висок, прячу подарки под кровать, оставляю зажженными на ночь крошечные фонарики, зализываю стертые костяшки пальцев, во снах передо мной снова расстилается неподвижное холодное море, а мои ладони держит кто-то бесконечно далекий, ставший на невозможное мгновение бесконечно близким. и от этой невозможности вовсе не горько, а солнечно-легко, будто мимолетная улыбка на губах, которая ничего не требует взамен.