больше всего мне нравятся хрустящие октябрьские утра, когда еще слышится каждый шаг по усыпанной золотом брусчатке мостовых и набережных, крошечные кафе только распахивают свои двери, и оттуда тянет ароматами кофе и свежеиспеченной выпечки, редкие прохожие сонно улыбаются, и кто-то даже желает доброго утра, а воздух пронизан тонкими-тонкими ниточками мягкого солнца и синеватого холодка. я очень стараюсь улыбаться своему отражению в сверкающих витринах, грею замерзшие ладошки о кружки с мятным и клюквенным чаем, в моем рюкзаке всегда теперь припрятаны коробочки с местной клубникой и голубикой, крепче натягиваю шапку на уши, черкаю неуклюжие рваные строчки в блокноте, сидя по вечерам посреди ручейков из смеха, историй и рассказов, негромко подпеваю любимым осенним песням, замираю и останавливаюсь на мгновение, вбирая в себя неторопливое пение этого волшебного города, цветущего в октябре золотыми и рыжими красками, случайный закатный отблеск в окне или приглушенный свет изящных уличных фонарей, почти домашний, будто кто-то включил настольную лампу, чтобы было светлее читать. я пишу своему старому другу: ведь правда, что куда бы ни несли тебя ноги, все свои мысли носишь всегда с собой, даже море не может их растворить в себе до конца, даже чистый и звонкий октябрь не может их высветлить до прозрачности. я почти слышу, как мой друг в ответ на это мое глупое признание снисходительно улыбается и тяжело-тяжело вздыхает: не смей. я соглашаюсь, но когда в высокое узорчатое окно кошкой проскальзывает зыбкий рассвет, испуганная, заплутавшая в очередном тягостном сновидении, я все равно невольно ищу знакомую прохладную ладонь.

@темы: stardust, papercuts

---

в моем потрепанном рюкзаке снова оказываются латаный-перелатанный блокнот, фотоаппарат, пара мягких шарфов и мятные карамельки, зеленая дверь символично поглядывает на меня с обложки паспорта, у порога приютились старые потрескавшиеся рыжие ботинки, видавшие столько осенних тропинок, вобравшие в себя столько дорожной пыли, в плейлисте, как всегда, по традиции осенью самые трогательные, самые нежные песни stereophonics, в которых мне неизменно ощущается привкус опавших листьев, внутренней тишины и слышатся вкрадчивые отзвуки пронзительности, остроты мгновения - сладкой, слезной осенней меланхолии. в голове - десятки маршрутов, добрые пожелания тому, кто в них, кажется, вовсе не нуждается, мягкое ожидание пути, морской соли и невесомости, а между ребер - трепет безвременья, светящиеся паутинки, мягкий и теплый комок печали от того, что я вовсе не могу целовать колючие щеки В., когда мне вздумается, и все загаданные мной, выплаканные мной чудеса столь непрочны, столь призрачны, что только брось неосторожное слово, как останутся они лишь отдаленными шепотами в моих монохромных снах на рассвете. октябрь - время путешествий в мир, пора возвращения к себе, внимательного прислушивания к внутренним течениям, пора заклинаний и оберегов у изголовья, самой искренней нежности, в которую хочется завернуть дорогого и близкого и прошептать ему пару трогательных признаний, а потому моя печаль мягка и тепла. пусть мое очередное никуда будет волшебным, раз уж во мне волшебства не осталось.

@темы: papercuts, stardust

---

в моей бессонной голове живут десятки вкрадчивых значимых разговоров: я буду продолжать жить на своих снимках, сегодня я так скучаю по тебе, ни один закат не повторяет другой, любить значит позволять быть самим собой, значит бережно держать в ладонях, даже если внутри сквозь разломы сочится кровь, дом - это свежие цветы в комнатах и полные банки с кофе, правильно - это просыпаться в холодном поту от очередного тягостного наваждения и с облегчением утыкаться носом в крепкое плечо, а не отчаянно комкать в дрожащих ладонях влажную простыню. под воспаленными веками живут десятки хрупких невесомых образов: отблески полуденного солнца на выгоревших волосах, худые расцарапанные коленки и неуклюжие поцелуи, молчаливые темные утра с сигаретами и тусклыми огоньками просыпающегося города, неисхоженные пути и разделенные сны, одеяльные крепости, переплетение босых ног, жмуриться от сверкающей морской воды и неумело танцевать под ненавязчивый блюз, сладость вина и всплески тепла в жилах, припухшие губы, схватить крепко за запястье, свет, потерявшийся в окнах, свет - отражение смеха в серо-зеленых глазах. в моих неловких пальцах живут десятки полупризрачных, зыбких ощущений, дунь на них и распадутся облачком пыли: мягкая кожа щек, неровное дыхание и складки ткани, колючесть золотых колосьев, тонкая, как иголка, боль от крошечных ранок, острый холод ледяных стен здравомыслия, раскаты взрывов в грудной клетке, тяжкая лихорадочная ломка по осмысленности, по настояществу, убогость от собственной мимолетности, прохладные ладони и молчание. я теряюсь в том, что есть только во мне, и в том, что есть на самом деле, я теряюсь в этих пропастях и течениях, я теряюсь в этих глупых невозможностях и благоразумностях. кажется, это называется скучать, но меня этому не научили.

@темы: papercuts

---

солнце - оно повсюду: золотистыми потоками сквозь тончайшую листву, ровными полосками на белоснежном полу, на котором остались следы от донышка бутылки и соленые разводы, запуталось среди светлых ресниц, высветлило зеленоватую радужку глаз, и я жмурюсь от его прозрачной яркости, робко подхожу ближе, протягивая исхудалые ладони, спрятавшие столько царапинок и слез. д.ы.ш.а.т.ь. я невольно гадаю, что же за диковинное созвездие из родинок украшает загорелую щеку В., мягко касаюсь пересохшими губами теплой кожи, запоминаю на ощупь изгибы прохладных ладоней, разрываюсь на тысячи крохотных мятущихся птиц, ругаюсь и благодарю сквозь разноцветную слезную пелену, лихорадочно и исступленно, еще бы, ведь внутри все медленно умирало и ощетинивалось ледяными бездушными иглами, угасали звуки, а краски растворялись в непроглядно темной воде. купаюсь в переливах смеха В., искреннего, совсем родного, такого, какой бывает, наверное, при встрече после сотен чужих жизней, после блужданий по десяткам странных миров, засыпаю, босая, с книгой на лице, вдыхая горьковатый запах желтых книжных страниц, сосновый дурман и чистый аромат ясного неба, заворачиваюсь в призрачное присутствие по утрам, осмеливаясь мечтать о возможностях, прыжках в никуда, предельной честности перед собой, чистоте мыслей и спокойных снах, об осязаемости и о том, что мы однажды обязательно случимся как маленькая светящаяся вселенная, как волшебное переплетение тех самых серебристых нитей.

пожалуйста, только не разбивай мне сердце больше.

@темы: moments, papercuts

---

я молча закрываю окна в доме от холодных ветров и комьев тумана, неловко ковыляю по тротуарам, усыпанным хрустящими и теплыми изумрудно-золотыми монетками листьев, тупая боль от мозолей в каждом шаге, улыбаюсь неожиданно доставшейся совершенно бесплатно кружке согревающего имбирного латте, негромко обмениваюсь с баристой мнениями о песнях alai oli, плачу в трубку своей прекрасной В.: милая, я так боюсь, я так ужасно боюсь, что больше не смогу вернуться к себе. сижу на бордюрах, наблюдаю за тем, как плывут в стылом воздухе мириады вечерних огоньков, а прохожих съедают ломкие оранжевые тени, пропадаю среди изломанных туманных миров, где деревья протягивают беззащитные руки-ветви к небу, тропы, кажется, ведут куда-то наизнанку, сосредоточие мутных, тягостных, молчаливых сновидений, опускаю зонт, подставляя лицо милосердному дождю, задрожали губы от ледяных капель, разрывающие голову мысли на мгновение растворяются в тонких, прозрачных звуках, и я думаю о том, что если лечь на землю, свернуться калачиком и тихонько подождать, пока укроют с головой мягкие, пахнущие робкими солнечными лучами и дымом листья, то, быть может, из сердца начнут, наконец, вытекать струйки боли, теряясь между старых корней, напитавшимися на своем веку не одной пригоршней слез.

беспомощно опущены плечи, город расплывается в рваных, почти исступленных ритмах, кожа на кончиках пальцев становится болезненно тонкой, ищу свежие пластыри, вытряхиваю остатки горячечных наваждений из непослушных волос, простыни снова жалко смяты, а внутри все замирает, все сладко разбивается от теплого, трогательно-колючего прикосновения к ладони, и я снова падаю, пропадаю и умоляю втайне, чтобы это падение никогда не заканчивалось. вот бы стать совсем маленькой, невесомой и мягкой, чтобы уместиться в твоем кармане, чтобы больше не вглядываться в пропасти, чтобы видеть твои сны. ты - моя невозможность, и мне страшно от того, что эту невозможность я не променяю и на сотню возможностей.

@темы: papercuts, stardust

---

не выдерживаю и позволяю себе прикрыть глаза, а темному озеру внутри - проступить тенями на лице, горькими складочками в уголках губ, в нервных движениях неловких некрасивых пальцев. разжимаю ладони и погружаюсь с головой в туманное безысходное рваное за окном, памятуя о горячечных снах, о пустотах, разрастающихся между ребер, о том, кто живет во мне очередной невозможностью, очередным подсвеченным окном, в которое мне можно иногда заглядывать, но вряд ли удастся когда-нибудь распахнуть настежь. ну что же с тобой такое? - серо-зеленые глаза В. чуть устало блестят, находят трещинки в моей столь выхоленной скорлупке, что ее можно, пожалуй, принять и за правду, если не смотреть на меня дольше мгновения. судорожно выдыхаю и совсем, совсем не нахожу слов, они застревают ненавистным бульканьем в горле, щиплют уголки глаз и умирают крохотными взрывами в грудной клетке. я совсем не знаю, как мне по-настоящему рассказать о том, как роняешь голову на соленые ладони пронзительными утрами после очередного тяжелого сна, об одуряющей боли от невозможности прикоснуться, от которой могу только разве что скрючиваться на влажных простынях, скулить и просить боженьку о чуде - из тех, которых не бывает - о том, как режет пальцы молчание, старые амулеты теряют силу, мир вокруг становится совсем тихим и тусклым, пропадают всплески красок, ранок на спине становится все больше, а взгляд в зеркале совсем не узнать. как мне рассказать о том, как страшно возвращаться домой и вглядываться внутрь, потому что после все равно отплевываешься кровью, как бывает трудно сделать следующий вдох, как выплакиваешь вечера напролет под вкрадчивые, все прощающие звуки, как пытаешься найти тропинку обратно, к теплым рукам или к легкой, светящейся насквозь себе, а застреваешь на пустом перекрестке со сломанными светофорами, с парой трогательных воспоминаний на плечах и стеклянным крошевом внутри. я не знаю, как нужно рассказывать об этом, как сделать так, чтобы меня, наконец, услышали. гораздо проще списать все на пасмурный бесцветный день, на скопившийся недосып, свинцовое небо, да на глупые суетные неприятности, а мою проклятую убогую надрывность лучше запереть на ключик в моей косматой голове, чтобы не сбить ей никого с ног, чтобы никому от нее не было стыдно.

@темы: papercuts

---

there's too much smoke to see it,
there's too much broke to feel this

@темы: papercuts, sounds

---

быть может, однажды я смогу понять, что же мне пытается сказать холодное темное море из моих беспокойных снов, ладони станут настолько тонкими и прозрачными, что сквозь них будет проходить солнце, а тяжелые мысли больше не оставят досадных ранок около ногтей. быть может, однажды расправятся неуклюжие плечи, на опустевших подоконниках свернется клубком мудрая печаль, та, от которой становишься еще легче, от которой вокруг глаз собирается светящаяся сеточка морщинок, а губы складываются в мягкую улыбку, ее можно показывать небу и облакам, оставлять под ласковым солнцем в особенно пригожий денек. может, однажды я смогу понять вкрадчивые шепоты мироздания, разгадать все тайные сокровенные замыслы, отпустить человеческую мимолетность и выцветшие кружевные слова, принять и подняться выше, к самым верхушкам деревьев, к самым синим сверкающим горным вершинам, растворяться на свету, оставив, наконец, в стороне все неотвеченные вопросы и глупые истины, от которых мне так больно, от которых ломаются мои внутренние деревца. может, однажды я смогу вернуть себе осмысленность простейших, самых значимых жестов, восторг от своей самости, однажды миры снова будут перекликаться, звенеть набатом между ребер, улыбки станут тише, сотни дорог сойдутся в одной точке, и можно будет снова вытягиваться в струнку от самых правильных звуков на свете. может, однажды я найду обратную дорогу к себе, отползу от пропасти, а моя нежность никого больше не будет тянуть на дно, не будет началом чего-то разрушительного и страшного, не будет отравлена горечью и тысячами невозможностей. я так хочу вернуться к свету.

@темы: papercuts

---

мой дивный волшебный Кисловодск - городок из чьих-то спутанных сладостных снов, перекошенный и несуразный, залитый солнечным светом, изумрудным сосновым теплом и золотистой, дрожащей на ветру дымкой. растворяющийся в полуденном мареве, в запахах высушенных немилосердным солнцем трав, сплошной лабиринт из тропинок, громоздящихся друг на друге двориков, покосившихся резных балконов и жалостливо раскрытых почтовых ящиков, в которых одна пыль, да паутинки. неизменно созвучный мне, моим внутренним струнам, раскрывающий свои объятия, обволакивающий сладкой звенящей тишиной, нежнейшими закатами и вечерними огоньками. он говорит со мной вкрадчиво и ласково, оставляя свежие царапинки на коленях, щедро кидая в ладони горсти диких яблок, к которым только прикоснись - и тонкая кожица лопается, брызжет сладкий сок. подсовывает мне картинки из прошлых жизней, преданно зализывает кровоточащие ранки, заполняет зияющие пустоты ощущениями дома, тепла и принадлежности, смахивает со лба горькие морщинки. я лениво валяюсь на ковре из мягких сосновых иголок, смотрю, как светятся пальцы, если заслонить ими солнце, сандалии в пыли, вокруг оглушительный стрекот, дыхание целого мира, который никогда не перевернется, который, в отличие от хрупких человеческих миров, никогда не разломается. мелькающие в ночи костры, россыпь звезд из окна электрички, давние слова, от которых почти не больно, серебристые нити, тонкие, как самое заветное на свете волшебство, мне хочется, чтобы под кожей запястий светились именно они, а не глупые темные вены. даже нахожу в себе силы для пары добрых пожеланий, сдуваю их с ладоней и думаю о том, как было бы здорово и правильно провести здесь всю осень, днями напролет пропадать в переплетении троп и не падать в тяжкие, разрывающие легкие сны. быть может, тогда на моих внутренних деревьях на месте сломанных ветвей появились бы нежные зеленые побеги. быть может, тогда я бы перестала болеть.

@темы: breathe, moments, papercuts

---

молчаливыми неторопливыми утрами все вокруг будто замирает, глубоко и немножко с грустинкой выдыхает и боится сделать очередной судорожный вдох, в воздухе натянуты первые холодные свежие струнки, только тронь - и разливается тонкий пронзительный перезвон, становятся мягче шаги, полнившиеся светом и красками мелодии сменяются приглушенными осторожными звуками, и ладони крепче обнимают спасительную теплую кружку. я стараюсь смотреть только вверх и чувствую, как в голове темным бутылочным морем плещется тишина, а пониже, под левой ключицей, поселяется дождливая печаль. неприсутствие, едва слышные отголоски сказанных однажды слов, выстраданных однажды трогательных, мучительно обнаженных жестов, я снова плачу на рассвете бесслезным сдавленным плачем, сворачиваюсь на подоконниках и думаю о собственной слабости и зависимостях. следы ночных наваждений под глазами, воспаленная кожа век, саднят ранки около ногтей, а самые прекрасные, самые мудрые улыбки рождаются из самых темных глубин, в которые и заглядывать страшишься, из самого простого и обреченного осознания истин, от которых так пытаешься скрыться, отгородиться, как от назойливого тягостного сна. бессвязным вечером, растворяющимся среди вкрадчивых шепотов, предательских голосов, я прижимаюсь щекой к прохладному полу, вспоминаю зыбкое ощущение прохладных ладоней, выдавливаю боль из-под ресниц, вглядываюсь в темное море между ребер и думаю: а что, если сделать шаг и прыгнуть прямо в эти все прощающие, все растворяющие волны. сотни недосказанностей режут руки, я совсем не могу быть услышанной, совсем не могу пробиться сквозь глупые стеклянные стены. кажется, еще немного - и я попрошу протянуть мне ладонь.

@темы: papercuts

---

возвращаться в ломкие холодные предрассветные часы всегда особенно грустно, мой притихший дом полон неверных теней и пыльной тишины, и я распахиваю настежь окна, впуская пахнущий близким дождем воздух. и вправду вскоре приходит дождь, ласковый и серебристый, он окутывает меня мягкими звуками, заворачивает в легкий, точно сдунутые с ладони сокровенные слова, сон, и я проваливаюсь в темноту, и внутри все настолько пронзительно хрустально и нежно, что последним различимым образом под закрытыми веками становится призрачное тепло знакомых рук, обнимающих меня крепко-крепко, без сожалений, без разрушительных вопросов, а последним шепотом - как же не хватает тебя, любимый мой человек.

и мне снятся эти чудесные пять дней красоты, проведенные на шумных стамбульских мостовых, затерянные среди обшарпанных улочек, утонувшие в запахах незнакомых пряностей и кофейном аромате, исхоженные по тихим набережным, на которых - ослепительная бирюзовая вода, чаячьи крики и утренний бриз. мне снятся неспешные утра, встреченные в уличных кафе с видом на огромный просыпающийся город, встреченные отблесками белоснежного солнечного света на морской пене, грубая брусчатка старых улиц и прохладный мрамор двориков мечетей, к которому прикасаешься и чувствуешь потоки времени под пальцами. мне снятся пурпурно-синеватые закаты, осмысленность, дыхание города на исходе дня и загорающиеся огоньки, дрожание миллионов судеб, миллионов возможностей и неслучайностей. я слышу неторопливые шаги ног в потрепанных сандалиях и негромкие протяжные напевы, чувствую полуденный жар на обнаженной шее и прикосновения прозрачной мерцающей воды. больше всего в этот раз мне хотелось находиться рядом с морем, трогательно жмуриться от его сияния, завороженно наблюдать за белыми, как чайки, яхтами и паромами и позволять волнам ненадолго уносить всю тяжесть в мыслях далеко-далеко. просыпаюсь - а за окном дождь, пропущенных нет, замерзший нос, недолюбленные плечи, да сотня снимков.

@темы: moments, papercuts

---

кажется, внутри поселилось столько тягостных мыслей, столь нескладно сгорблены плечи от нежданной, ударившей внезапно и резко тяжести, что в очередное маленькое путешествие я отправляюсь совсем налегке: старые сандалии, пара амулетов на радость, непослушные волосы, один объектив, выдранные блокнотные страницы, потрепанный рюкзак, страшное послевкусие самых значимых слов, после которых - все, одна обнаженность, болезненно нагая откровенность. отправляюсь, улыбаясь и плача в трубку старому другу, робко мечтая об ослепительно белых чаячьих утрах, мягкой постели, других измерениях, тысячах звуках невероятного пряного дышащего мира, блаженной наполненной пустоте, позволяя десяткам сценариев, которым, кажется, не стать реальностью, роиться в усталой, окутанной туманом голове, содрогаясь от глубины написанных, пусть и не произнесенных слов, содрогаясь и все же завороженно всматриваясь в это невероятное нечто, которое так страшно, так ужасающе страшно называть коротеньким словом из странных шести букв. я чувствую, как разрываются тонкие серебристые нити, сдвигаются границы, миры внутри рассыпаются в мерцающую звездную пыль, бессильно опускаются ладони, это больше, чем боль, это меньше, чем откровение. допиваю остывший кофе, смахиваю со лба бессонные тени, мысленно обнимаю того, кто приходит ко мне в самых сокрушительных, самых пронзительных снах, закрываю за собой дверь и прыгаю, крепко зажмурив глаза, в очередное ошеломительное никуда. боженька, избави.

@темы: revelations, papercuts

---

в моем доме сегодня особенно тихо и золотисто-пыльно, я сижу на располосованном солнечным светом полу, обложившись подушками, стынущими кружками с кофе, вкрадчивыми звуками и страницами, на которых - мои неуклюжие строчки, мои исковерканные маршруты, мои так и не обретшие законченную форму чувства и зыбкая печаль, та, что с горчинкой, и я все не перестаю убеждать себя в том, что это все имеет значение, это все не случайно, это все имеет дар рождаться, подниматься вверх и изменять предначертанные, казалось бы, пути, сдвигать направления. некоторые жесты, быть может, существовали разве что в моих самых сокровенных наваждениях, а самые искренние слова легли едва слышными шепотами на краешек сознания, невесомые, мотыльковые, рассыпающиеся в пыль от любого неосторожного прикосновения. я ищу осмысленность в маленьких вещах: поднимающемся облачке кофейного аромата, неловком приветствии, в бликах света на подоконнике, в простых движениях, они, кажется, стали медленными и неловкими из-за боли, - ищу, и меня неимоверно огорчает, что казавшееся ранее безудержным буйство красок стало вдруг тусклым, звуки, поднимавшие меня немногим ранее высоко-высоко, наполнявшие светом до самой взлохмаченной макушки, - печально-приглушенными, а полные значимости, правды и внутренней силы жесты - вымученными, выдавленными из-под тяжести лихорадочных мыслей, ураганом мечущихся в моей глупой бедной голове. проторенными тропами к себе не пробраться, они покрылись заиндевевшей коркой ненастоящества, промозглым молчанием, заросли колючками разбившихся вдребезги признаний, показавшимися однажды самым глубоким, самым прекрасным откровением на свете. и теперь я только нащупываю спиной стену, чувствую, как внутри становится глубже темное холодное озеро, закрываю руками лицо и смею тихонько просить протянуть мне ладонь, вывести к свету.

@темы: papercuts

---

шагаю на ощупь, осторожно и совсем не грациозно, накладываю белоснежные пластыри на свежие ранки, блуждаю в скомканных бесцветных снах, проваливаюсь в темное вязкое нечто перед самым хрупким рассветом, сползаю с постели, спрятав лицо в ладонях, много смеюсь, кажется, давясь горечью и собственной до абсурда убогой мимолетностью, уплетаю шоколадно-банановое мороженое, с грустью смотрю на показавшееся донышко банки с кофе, подсаживаюсь на сильнейшие, бьющие через край эмоции, захлебываюсь восторгом и изламываюсь от бьющих в виски условностей, от перебродившей нежности, сжимаю отчаянно подол платья, чтобы не дать, не дать - помоги, господи, - искренним до болезненности, до стыда порывам вырваться наружу, не протягивать беспомощно ладони, не касаться так и не узнанных до конца очертаний, так и не впечатанных в кончики пальцев изгибов. теряюсь слезными теплыми вечерами, сворачиваюсь на влажных смятых простынях, по-звериному скулю, выдавливаю боль из-под ресниц и лихорадочно латаю разрастающиеся пустоты, вслушиваюсь в знакомые звуки, опускаются плечи от полузабытых строк, приходящих ко мне совсем, совсем из других жизней, разбиваюсь об острый блеск серо-зеленых глаз, слышу оглушительный скрежет стеклянного крошева внутри, закусываю нижнюю губу, не нахожу нужных слов, дрожу от незначимости, распускаю спутанные кудри и чувствую, как под тонкой кожей запястий скапливается непринадлежность. и тщетно пытаясь удержать мягкие трогательные ощущения на плечах по утрам, когда леденею от холодного пота и тягостных снов, тщетно пытаясь провалиться в призрачные прикосновения, в ненастоящие запахи, я вою-шепчу в подушку: пожалуйста, сделай так, чтобы вся эта бессмыслица ушла от меня. пожалуйста, я, кажется, схожу с ума.

@темы: papercuts

---

вечерние улицы полнятся сладковатыми сумерками и мерцающими огоньками, по брусчатым тротуарам идти неожиданно легко, сухие, выгоревшие на солнце кудри щекочут шею, я неуклюже прячу трещинки в карманы и осторожно прикасаюсь к тонкой коже век - тепло и не так больно. на крошечном столике оказываются две кружки с кофе и пара пирожных, протягиваю босые ступни, поправляю браслеты на правом запястье, вокруг - рыжий свет из окон, ненавязчивое шуршание угасающего августовского вечера, город будто облегченно выдыхает после раскаленного дня, звучит обволакивающими вкрадчивыми мелодиями. и я вдруг говорю, негромко и не совсем связно, говорю о хрупких серебристых нитях, о волшебстве и таинстве от сердца к сердцу, от одного незначительного движения ладони к наполненности до отказа, до самой макушки, о том, что все в ответе за произнесенные однажды слова, потому что они, как заклинания, вяжут судьбу, перемалывают души. говорю об обнаженности, когда чувствуешь так глубоко и так пронзительно, что лучше, может быть, отступить, дать отдышаться, об осознанности и самости, о мягких звуках и молчаливости, о том, что иногда ты можешь разве что смотреть на то, как разрастаются между ребер пустоты, между ладонями - трещины, и совсем, совсем быть не в силах, быть в невозможности это изменить, потому что тебя уже взвесили. в моем пространстве тишина, звездный свет и колыхание силуэтов, я слышу шаги по пронизанным светом лесным тропам, я чувствую мягкость прикосновений, во рту скапливается горечь, под кожей - непринадлежность. пожалуйста, позволь мне заснуть сегодня без наваждений.

@темы: stardust, papercuts

---

мой дом тихий и теплый сегодня, наполнен правильной музыкой, густым кофейным ароматом и золотистой дымкой в коридорах. свернувшись клубком на подоконнике, залитом выбеленным солнцем, я лениво вычесываю из волос лихорадочные сны, в которых вокруг меня сворачивается самым надежным одеялом на земле до боли знакомое огромное присутствие, знакомый запах остывающего, только что выглаженного белья, крепко-крепко зажмуриваюсь, не давая горечи пролиться из-под ресниц, и тщетно пытаюсь сосредоточиться на очередной невероятной истории на книжных страницах.

на закате лес звенит и трепетно переливается - витражный мир из пурпурных пятен и изумрудной листвы - и у меня вдруг перехватывает дыхание от нахлынувших наваждений, одной серебристой весной они были столь восторженно реальными, столь наполненными осмысленностью и огромностью, что сейчас эти отзвучавшие, умолкнувшие струнки приносят боль и десятки вопросов, на которые я давно знаю ответы, но по глупости своей все отказываюсь принимать за правду. громадное небо над головой тонет в нежном закатном золоте, пронизано синеватыми акварельными мазками, запахами чабреца и мягкой, как губка, тишиной. в который раз разодраны смуглые коленки, в который раз изломались в болезненной улыбке пересохшие губы, падаю в спокойный неторопливый небесный океан, протягиваю ладони вверх и тихонько надеюсь, что однажды внутренние деревья вновь покроются белоснежными облаками цветов, что внутри останутся разве что отражения сумасшедшего разноцветья вокруг, мечты о нехоженых тропах и видения, просящиеся наружу, взывающие стать собственной реальностью. дышать просто и просто дышать.

@темы: breathe, moments, papercuts

---

сегодня я просыпаюсь от того, что на взмокший после душной недвижной ночи лоб опускается сухая узкая ладошка, и мне слышатся вкрадчивые переливы знакомого голоса: просыпайся, милая, кофе почти готов. принюхиваюсь - и правда, к ручейкам утреннего солнца, бесцеремонно заполнившего комнату горячей патокой, примешивается струйка тонкого аромата, сдобренная нотками корицы. кудри на висках влажны и пахнут тревожной бессонницей, я отстраняюсь от всех печальных мыслей, потягиваюсь, сбрасываю с плеч остатки жаркого сна и босиком иду на кухню, где меня уже дожидаются дымящаяся кружка и яблочный пирог. послушай, нарисуй и для меня что-нибудь, - киваю на рисунок на стене - в переплетении линий, в синеватой расплывчатости силуэтов и разбросанных по бумаге мириад бледных звезд мне видится нечто совершенно огромное, будто олицетворение значимости, - киваю и смущенно улыбаюсь. обязательно, - и льдистые голубые глаза искрятся ответной улыбкой.

набиваю полки в холодильнике свежими овощами, жмурюсь от горячего белого солнца, улицы обездвижены зыбким переливающимся маревом, по жилам лениво растекается первый полдень августа, поворачиваю кран в душе на похолоднее, не слушаю песни с местоимением ты, привожу в порядок свое заброшенное в эти несусветно глупые недели пространство. неожиданно решаюсь на звонок, и теперь, кажется, на следующих выходных меня ждет настоящее приключение, достаю из духовки ароматный киш с грибами, зализываю ранки и прошу не нырять глубоко и не задавать вопросы, от которых неизменно что-то растрескивается внутри, около левой ключицы.

а вечером, журчащим и ласковым, надеваю несуразное длинное бело-голубое платье и неожиданно для себя самой встречаю догорающий на горизонте закат среди сладкого, сладкого дурмана сотен белоснежных соцветий. ступни в золотистой пыли, ветер путается в волосах, очередная летняя ночь подкрадывается лиловой тишиной, разрываемой звоном сверчков, и мягкостью отдающей накопленное за день тепло земли. отпускаю в небо пару горьких шепотов, пару болезненных невозможностей и недосказанностей и думаю о том, что нет ничего постыдного в этих резких отрывистых жестах, этой обнажающей искренности, и мне нет нужды прятаться за вымученными улыбками, они более убоги, чем даже упрямое кричащее молчание.

@темы: papercuts, stardust

---

отпусти, ну отпусти, - срывается с изломанных губ булькающим воем, я раскачиваюсь, нагая, придавленная простыми невыносимыми истинами, горькой нелепостью привычных течений, ожидаемых жестов и молчанием, взрывающемся оглушительно острыми холодными осколками в межреберье. я остаюсь, неспрошенная, несмирившаяся, заблудившаяся в наваждениях, не отличая бессмыслицу от значимости, нежность - от болезненности, остаюсь среди сотен истлеваюших слов, каждое как крошечная ссадинка, как напоминание о собственной мимолетности, среди призрачных прикосновений, на рассвете от них резко встаешь с постели, запутываешься в покрывалах, ошалело оглядываешься вокруг и вдруг бессильно, беззвучно плачешь, солено шепчешь мольбы-ругательства. я никак не могу принять, как так случается, что тебя бережно держат в ладонях, несут к свету и зацеловывают темные пятнышки на коже запястий, и в одно безумное невозможное мгновение ты остаешься, беспомощно зажмуривая глаза и осторожно считая выдохи, совсем как летом-в-котором-кого-то-не-стало. все внутри становится пронзительно хрупким, равновесие покрывается трещинами, а миры - лихорадочной дымкой. я раскачиваюсь на горячей и влажной от тяжелого июльского воздуха, пропахшей ночными тенями постели, ко лбу прилипли остатки саднящих горячечных снов, в них ко мне приходят свинцовые волны и ледяные ветра, а лица касаются обманчиво ласковые пальцы, и я прошу, прошу, прошу навзрыд: пожалуйста, пусть меня отпустит. пожалуйста, я не хочу этого.

@темы: papercuts

---

днем я упираюсь воспаленным взглядом в белесую стену и тоскливо слушаю барабанную дробь нечаянного летнего ливня за окном, думая о прохладных осторожных ладонях В., а вовсе не об очередной горсти насущных, чрезвычайно важных дел. я, кажется, снова слышу надломленный треск внутри, судорожно глотаю раскаленный воздух и погружаюсь под зыбкую, обманчиво спокойную поверхность, а там мне чудится бесконечный зеленоватый океан, и мне становится дико страшно от силы этих темных неповоротливых волн, подступающих к ногам. нервный суетный день остается позади, и я возвращаюсь домой: примялось платье, разорвался барселонский смешной браслетик, волосы напитались пылью и полуденным жаром, а сандалии успели промокнуть от огромных блестящих луж - осторожно закрываю дверь, опускаюсь на исполосованный солнечными отблесками пол, запускаю пальцы в копну спутанных прядей и крепко зажмуриваю глаза, под ними уже собрались усталые тени. мне вовсе не хочется наваждений, в которых одна движущаяся темнота, сухих судорожных шепотков, вырывающихся откуда-то из очень больной и тревожной глубины, рваных, выдавленных горечью строчек и крошечных ранок на лопатках, оставляющих багровые пятнышки на простынях по утрам. совсем не хочется держать в ладошках хрупкие мотыльковые картинки и смаргивать печаль от ударившего под дых ненастоящества, рассыпающейся на множество монеток непринадлежности, улыбаться кривясь от осознания всех безжалостных закономерностей - ласковая петля на моей ослабевшей цельности - и думать, что, может быть, однажды взгляд станет сильнее и пронзительнее, звонче и правильнее молчания, придавившего плечи. осыпаются бессвязные мольбы, это всего лишь несколько перехваченных часов тягостного сна, это всего лишь глупые бессмысленные фразы, мне хочется знакомого теплого плеча под щекой, мягкого приглушенного запаха в ноздри и чтобы совсем, совсем ничего не было после, чтобы все стерлось после злосчастного дня, когда что-то очень большое и значимое упало с высоты. раз-два-три, вдох, кровинка на губе.

@темы: papercuts

---

мой ласковый любимый город протягивает мне пригоршни солнечного света в заскорузлых ладошках укромных двориков, окутывает плечи теплыми оранжевыми сумерками, улыбается щербатыми улыбками покосившихся окон и блестящих крыш. я снова хожу знакомыми тропами, оставляя царапинки на загорелых пыльных коленках, распускаю влажные кудри по ветру, наполненному полынной горчинкой и прозрачной небесной синевой, кладу гудящую от звона сверчков, от шелеста золотистых колосков голову на шершавый камень, который щедро делится со мной собранным за день теплом, и падаю, падаю в пенящийся океан неба над головой. и мне чудится, что в этот невозможно до сладкой дрожи чудный вечер я смогу найти в себе силы и вспомнить, наконец, о том, что действительно имеет значение - о мире-в-себе, о воздушной цельности и доброй сотне дорог, о принадлежности, смелости и музыке, заполняющей все черные пустоты внутри чистейшим светом, о самых значимых, самых простых жестах, в которых - любовь и осмысленность, о радости, ни к чему не привязанной, и внутренних деревьях, так нуждающимся в искренних порывах, трогательных улыбках. я раскрываю ладони, и мне чудится, что развязываются тягостные узелки, истончаются глупые болезненные привязанности, отдаваясь между ребер лишь слабым мимолетным отзвуком, будто случайное прикосновение к гитарной струне. в месте, которое помнит все мои самые сокровенные шепоты, разбитые дни и прошлые жизни, которое неизменно встречает меня залитыми закатным золотом улочками и ласковыми изумрудными утрами на подоконнике, разъедающая горечь превращается в нежную тонкую печаль, а острая абсурдность вдруг сглаживается, ломает все свои шипы. как же мне собрать всю эту теплоту в банку, как же унести с собой и не расплескать по пути, уберечь от безжалостных слов и бессмыслицы и дать расцвести изнутри.

@темы: revelations, papercuts, moments, breathe